Так гораздо лучше.
Возле стола Полозовой разгорался скандал.
– Жаклин с нас рекламу снимет! – Это Островская.
– У меня с Жаклин отношения. А ты ничего не решишь! – Ага, Краснова.
– Лия, ты же не можешь ехать. Двадцатого сдача номера. Я в это время буду в Нью-Йорке, в Est?e Lauder. Сколько лет добивались с ними встречи, наконец пригласили…
«…Учитывая приоритеты провозглашенной Президентом политики, журнал Gloss считает главной задачей Конкурса выявление и поддержку талантливой молодежи не только в Нью-Йорке…»
Черт! В каком Нью-Йорке?!
«…не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и по всей России. Средства массовой информации, представляющие актуальные новости в области культуры, моды, красоты и здорового образа жизни, формируют представления самой широкой аудитории в возрасте от 18 до 34 лет…»
Во всяком случае моду на эпиляцию мы уже сформировали.
«…Конкурс позволит создать социальные условия для прихода в журналистику новой генерации талантов…»
Чтобы талантливо и остро писать про целлюлит.
– Алена, у тебя загранпаспорт есть?
«…Надеемся, что этот актуальный проект сможет занять достойное место в комплексной программе Министерства…»
– Алена! – громкий голос Полозовой пробился сквозь государственно-идеологический туман.
Черт, сейчас мысль улетит! Ее и так сложно фиксировать на этой социально-бессмысленной бредятине.
– Загранпаспорт? Есть.
– Отлично! Значит, ты поедешь в Париж!
На Краснову было жалко смотреть. Но на меня она и не смотрела. Обиделась! Но я-то ни при чем!
Как трудно оставаться позитивной, находясь внутри сложносочиненных женских отношений. Здесь все решается нервно и эмоционально – со слезами, обидами, истериками. А в финале – поцелуи и совместное поедание шоколадок, символизирующее примирение.
В аэропорту я была первая. Из семи девушек, вылетавших в Париж, в лицо я не знала ни одной. Единственный ориентир – фотография Жаклин в журнале.
Я заняла стратегическую позицию в кафетерии под табло. Рейс был в 3.40 – это дешевле, чем лететь в 8 утра, объяснила Ленка. Концерн FLG денег на ветер не бросал. Регистрацию еще даже не объявляли. Слово check-in пульсировало только для Цюриха и Лондона. Я засела с кофе и вглядывалась в девиц, проходивших мимо, пытаясь угадать, кто из них те самые монстры, которыми пугала меня Краснова перед отъездом.
– Ты книжку какую-нибудь возьми, чтобы не сидеть дурой. Они с тобой не будут разговаривать. У них своя тусовка. Робски не покупай – засмеют.
– А если взять Толстого?
– Смеешься? Тоже не катит. Надо что-нибудь такое модное. Посмотри в «Воге», какие там книжки сейчас рекламируют.
Безо всякого «Вога» было ясно, что брать. Я вооружилась гламурным Бегбедером.
– А с чем поедешь? Чемодан у тебя хороший?
– Обычный, «Самсонайт».
Краснова, которая давно простила меня за Париж и теперь помогала изо всех сил, тяжело вздохнула:
– Плохо, конечно. И у меня нет нормального чемодана. Я бы тебе дала.
– То есть надо Виттон, что ли? – я смеялась.
– Что ты ржешь? Именно это и надо!
– Ладно, Лен, не до такой же степени.
– До такой!
Ленка добровольно взялась выполнять роль личного стилиста и далеко продвинулась по пути моего фешн-просвещения.
Мы ходили вместе по магазинам, и через некоторое время я уже могла покупать вещи самостоятельно.
Краснова неплохо расставляла флажки по границе хорошего вкуса, и я старалась на нее ориентироваться, чтобы с непривычки не перебрать в своем стремлении быть модной. Самое страшное, что можно услышать на наших тусовках – too much. Это нарушение негласного закона профессионального глянца – too much могут одеваться только девушки с Рублевки. Да, они носят те же бренды, что и глянцевые редакторы, но в том-то и состоит искусство дозировки, чтобы уметь выбирать вещи в тех же модных тенденциях, но не быть такими вульгарными.
У нас свои законы и правила. Например, неприлично носить вещи, которые фигурировали в рекламе. Это слишком узнаваемо, слишком much. Вещи с рекламного look’а адресованы тем, кто вне модной индустрии, – наивным (хоть и богатым) ее юзерам. Мы же находимся внутри, и наши вещи должны носить глубинный смысл, подчеркивать глубокое проникновение в мир моды. К тому же глянцевые редакторы люди экономные – рублевскими бюджетами располагают единицы. А вещь с картинки гарантированно выходит в тираж в следующем сезоне. Настоящий модный гардероб создается годами – как хорошее вино. Покупать каждый сезон total look, все новое и актуальное, – это удел обладательниц ограниченных интеллектуальных ресурсов и неограниченных нефтяных бюджетов.
Черный цвет был фаворитом глянцевой жизни. Он худил и позволял сэкономить. Черные вещи могли перетекать из сезона в сезон – в отличие от сиреневых или зеленых, которые носили явно выраженный временный характер. Пойди разбери, из какой коллекции черные брюки – вчерашней или 2004 года. На фундаменте черного держалась глянцевая карьера.
Настоящего редактора гламура отличает любовь не к Виттону и Гуччи, а к продвинутым маркам, неразличимым с высоких куршевелевских и николиных гор. Высшим пилотажем было одной из первых открыть такую марку, лежавшую вне масс-культа. Но где и как ее открыть – Краснова не сказала.
Мне пока далеко до таких изысков. Даже черный базис был недоделан.
Перед Парижем мы продумывали с Ленкой мой гардероб. Джинсы она одобрила – хотя и простецкий Levi’s, но сидели они хорошо. Сапоги были новые, на платформе – и тоже прошли ее контроль. Но требовалось два вечерних платья, а у меня не было ни одного. Мы заехали после работы в «Султану Французову», но мой 46-й не помещался в их 42—44.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31