В том числе и тех народов, чьи правители шлют сегодня в твой дворец богатые дары. Прочти надписи на храмах этой страны - где она, громкая слава Рамзэса? Где оно, величие царей Кипра, кто из жителей острова еще помнит о нем?! Прочти глиняные таблички городов Междуречья - где она, слава Саргона Аккадского, чьи штандарты реяли над многими покоренными им странами?! В столице державы, созданной легендарным Хаммурапи, стоит и следит за порядком твой многочисленный гарнизон. Там, где красовались под голубым небом древние и многолюдные города хеттов, митаннийцев, урартян, ассирийцев, растут бурьян и чертополох, да шакалы рыскают по ночам среди развалин. А ведь все эти народы поклонялись усердно своим богам и приносили им исправно и своевременно в течение многих веков умилостивительные жертвы! Так почему же бессмертные боги не препятствуют унижению своих народов, тех народов, которых они сами некогда возвысили?! К тому же, владыка, оракулы этих богов зачастую лгут смертным и толкают их на роковые шаги!
- Ты, наверное, вспомнил сейчас об оракуле, полученном тобою от прорицательницы храма в Дельфах, - усмехнулся Камбиз. - Но ты сам тогда не понял послания пифии, оно не было благоприятным для тебя, наоборот, предупреждало о неминуемом поражении!
- Не только я стал жертвой туманных прорицаний, владыка, и не только себя имел я в виду, - проронил Крез. - Но я продолжу... Вот к какому выводу, владыка, пришел я после долгих бессонных ночей, не обессудь, если он не верен. Ведь смертному не дано проникнуть в замыслы бессмертных! вельможа вновь тяжело вздохнул и слегка откашлялся, прежде чем продолжить. - Боги, подобно людям, нуждаются в отдыхе! Пусть даже один раз в столетие. Рано или поздно, но они должны возлечь на свое ложе в опочивальне, предаться сладкому сну. А в это время другие боги, словно они только и ждали этого часа, способствуют возвышению тех народов, кто приносит им, и только им, обильные жертвы! Среди греков, - кивнул Крез в сторону Фанеса, который еле сдерживал зевоту от долгих рассуждений вельможи, - прославился один аэд, слепой певец по имени Гомер, родом из Азии. Он создал изумительную по красоте и звучности строф поэму о греческих героях, приплывших на тысяче многовесельных кораблей к стенам Илиона, к городу Приама, чтобы сразиться с его воинами и отомстить за жгучую обиду царя Менелая, у которого Парис, сын Приама, похитил красавицу-жену, волоокую Елену. Боги, которым приносили обильные жертвы как греки, так и илионцы, разбились на два лагеря, и ни одна из враждующих сторон не могла достичь перевеса в течение долгих десяти лет. То греки теснили илионцев, то воины Приама теснили прибывших на широкогрудых кораблях эллинов в многочисленных, чуть ли не ежедневных схватках... Но вот на что я обратил внимание, владыка, когда мне пришлось услышать эту поэму из уст певца: жена Зевса [Зевс - верховный бог древних греков] творит все, что ей заблагорассудится, как только ее бессмертный супруг, испив сладчайшей амброзии, удаляется на покой. - Уже в который раз Крез горестно вздохнул. - А может быть, владыка, среди богов идет такая же борьба за верховную власть, как и среди венценосцев земли, и то один бог, то другой берет верх над остальными? И этим как раз и объясняется стремительное возвышение и не менее стремительное падение в безвестность отдельных народов и держав?!
Вошедший в шатер страж дверей приблизился к Камбизу.
- Говори, - царь слегка подался в сторону придворного.
- Владыка, ты посылал за вавилонским жрецом. Он ждет у входа. И еще, владыка, в лагерь прибыли только что трое священнослужителей из Мемфиса. У них к тебе какая-то неотложная просьба.
- Эти трое подождут, а жреца из Вавилона немедленно введи сюда, распорядился царь.
Мелкими, но быстрыми, семенящими шажками попятился к выходу страж дверей, приподнял тяжелый полог и позвал Агбала, в руках которого был длинный предмет, обернутый в ярко-зеленую материю. Без признаков какого-либо волнения приблизился он к Камбизу, встал перед ним на колени.
- Владыка народов, великий Камбиз, я прислан в твой стан Верховным собранием жрецов многовратного Вавилона, чтобы вручить тебе легендарный меч Хаммурапи. Он здесь, в этом свертке. Владеющий этим мечом и обнаживший его в бою никогда не познает горечи поражения. Прими же наш дар, владыка народов!
- Дарий! - молвил Камбиз, приняв из рук Агбала увесистый сверток и бросив его небрежно на ложе. - Распорядись, чтобы сегодня же вечером каждый воин, прибывший со мной на берег Пиравы [Пирава - персидское название Нила], знал об этом даре жрецов Вавилона. Уверенность, что их царь непобедим, придаст им новые, неисчерпаемые силы! А ты, юноша, можешь быть моим гостем, я еще побеседую с тобой. И можешь быть спокоен, никто в лагере не посмеет обидеть тебя, даже если ты будешь приносить жертвы несуществующему богу. - Камбиз полуприкрыл свои шафрановые глаза, о чем-то задумавшись, затем выкрикнул в сторону входа: - Впустите мемфисских жрецов!
Агбал уселся на кожаный миндер напротив Камбиза, между Крезом и Фанесом.
Оставив у входа желтые пантерьи шкуры и обувь из папирусного лыка, вошли египтяне в прохладу царского шатра. Рассеянный свет, падающий сверху, заиграл на их льняных нагрудниках, усыпанных драгоценностями. Гладковыбритые удлиненные головы египтян блестели, словно выкрашенные бронзовой краской - несколько раз в течение дня натирались жрецы с ног до головы дорогим и душистым маслом. Тотчас же на присутствующих дохнуло ароматом дорогих благовоний, словно в шатер вошли женщины. Жрецы, согласно обычаю своей страны, не произнесли приветствия, лишь опустили правую руку до колен, слегка прогнувшись при этом и тут же выпрямившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56