Пусть невидимым, но – звеном, соединяющим закон с человеческими возможностями. Поэтому, отдаляясь от домашнего очага, судья всегда чувствует некую растерянность. Это не порок, а утвержденная природой аксиома. Все мысли судьи там, где сейчас находятся рассматриваемые им дела. Что бы он ни делал вдали от своих процессов, он будет постоянно думать о том, что время, отпущенное для них законом, потеряно. Новые сроки, возмущенные граждане, продолжающие сидеть в изоляторах подсудимые… Дело не в сострадании, ибо истинному судье чужды симпатии и предубеждения, а в точном исполнении того самого Закона, что един для всех.
Как известно, командировки делятся по своему содержанию на целевые и совершенно бестолковые. Для судей процентный состав вторых возведен в максимум, если командировки не связаны с выездными процессами. Объяснением тому является простая арифметика. Бывает, что один час оставленного без рассмотрения дела стоит года жизни отдельно взятого человека. Но и тут следует различать нюансы. Судья, принявший присягу полгода назад и командированный на повышение квалификации, – событие нормальное и объяснимое. Однако направление на обучение служителя Закона, чей стаж отправления правосудия приближается к десяти годам…
Когда на конференции судей Антон Павлович узнал, что отныне раз в месяц в Москву на повышение квалификации будут отправляться судьи, он пропустил это мимо ушей. Под выражением «повышение квалификации» понимается учеба, и ничто иное. А слово «учеба» ближе по смыслу той части судейского сообщества Терновской области, стаж членов которой соответствует именно этому понятию. «Учеба». Поэтому, когда председатель Совета судей шепнул судье Струге о том, что знает о первом кандидате на поездку, Антон Павлович поинтересовался вяло, скорее из уважения, нежели из любопытства:
– Ага?
– Вы.
Не стоит рассказывать о том, что после такого известия судья обоснованно возмутился, напомнив о том, что выносит приговоры уже почти девять лет, а есть судьи, которые не работают и года. Именно облом в логике принятого решения и удивил Антона Павловича. Но поочередное обращение сначала к заместителю председателя областного суда, потом – к председателю квалификационной коллегии и, наконец, к Лукину, председателю областного суда, не принесло ожидаемых результатов. В ходе этого частного расследования установлено совершенно определенно – в командировку, повышать уровень образованности, едет именно он, Струге.
– Ты пойми правильно, Антон Павлович, – с мягкой улыбкой на лице объяснял ситуацию Игорь Матвеевич Лукин. – Это первая командировка в Москву от нашей области. И что подумают о нашей области, если я туда сразу отправлю, скажем, Макухина? Знаешь такого судью из Ленинского райсуда? Он бракоразводные дела по три года рассматривает. Люди уже умирают от старости, а он их узы Гименея никак распутать не может. Ну ты представь, если он в Москве какому-нибудь лектору из Верховного суда вопрос задаст? Лектора после этого – в реанимацию, а Макухина – в Тернов. Следующая командировка в столицу будет уже у Лукина. Только не на учебу…
– Я Макухина на квалификационной коллегии не утверждал, – резонно заметил Струге. – Если человек четыре раза подряд перед этим назначением проваливал экзамены на судью, то можно было понять, что от него ожидать в последующем.
– Ну, бог с ним, с Макухиным, – согласился Лукин. – Ты пойми главное, Антон Павлович! Нам лицо показать нужно! Пусть поймут в столице, что не Мосгорсудом единым жив Закон.
– Смотрите, Игорь Матвеевич, – предупредил Струге, – в СИЗО за нашим судом сидят люди, чей срок содержания истекает уже через месяц. Если я в Белокаменной за диплом об образовании сражаться буду, а в это время подсудимых на свободу выпустят, я дела буду рассматривать не по три года, как Макухин, а по пятнадцать.
Когда Саша с Рольфом исчезли из поля зрения, Струге вздохнул и отправился в купе. Переодевшись в спортивный костюм, он развалился на своей нижней полке с газетой «Вечерний Тернов» в руках…
К тому времени, когда через двое с половиной суток состав вползет на Казанский вокзал, Струге успеет проклясть все МПС. Сначала он с нижней полки переместится на верхнюю, так как вместе с ним в купе отправилась в путешествие молодая мама с двумя детьми пяти и восьми лет. Было бы неприлично оставаться с чужой мамой внизу, депортировав ее детей на второй этаж. Потом Антона Павловича до состояния бешенства довел проводник, который почему-то с первой минуты невзлюбил Струге, как заклятого врага. Антон Павлович грешным делом даже прокрутил в голове все последние процессы, вспоминая этого изверга. В рассмотренных им делах проводник не фигурировал ни в каком качестве. Однако всю дорогу служитель железных дорог то забывал вовремя открывать туалет (вовремя закрывать он не забывал), то дважды в ночь резко распахивал двери и спрашивал:
– А кто не хочет чаю?!
Измотавших нервы всем пассажирам детей и их усталую маму такие залепухи разбудить не могли, а вот Антон подскакивал как ужаленный. Первую ночь Струге пытался заснуть, закрыв голову подушкой. А уже во вторую, дождавшись, когда в два часа проводник наконец заснет в своей кондейке, а поезд начнет медленно подкатывать к полустанку, Его Честь федеральный судья подкрадется к двери и резко распахнет ее…
– ЧТО ЗА СТАНЦИЯ ТАКАЯ!!!
В общем, когда Струге сходил в Москве с последней ступеньки вагона, настроение у него, как и у проводника, было ни к черту. За время командировки ему нужно было выполнить три вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15