Он и меня хотел прикончить!
– Нуччо хотел тебя убить?! За что? Это он убил дядю Сала?
Четтина подскочила на сиденье.
– Хрен его знает, Четтина, он или не он!
– И что сделал ты?
– Да ни хрена я не сделал! Внезапно появился какой-то тип, потом я гляжу, а Нуччо уже лежит мертвый!
– Лежит мертвый? И кто этот тип?
– Да ты его только что видела. Четтина, если я тебе говорю, что я ни хрена не знаю, это значит, что я ни хрена не знаю. Смотри, на кого я похож!
Тони отбросил коробки и показал Четтине рубашку, забрызганную кровью.
– Ты ранен?! – Четтина прикрыла рот ладонью.
– Да не ранен я!
– Переоденься скорее!
Тони уставился на нее, всем своим видом говоря: а я что собираюсь сделать?
– А этот… Ну, тот, который убил Нуччо, это он привез тебя домой? – Четтина смотрела в ту сторону, куда ушел Пиппино.
– Он самый.
– А почему он тебя не убил?
– Он сказал, что если убьет меня, то должен будет убить и тебя, и Рози, Алессию, Минди и всех остальных. Поэтому он велел мне молчать, потому что, если я не буду молчать, он вернется и прикончит нас всех.
– Но почему же он привез тебя домой? Тони повернулся к жене:
– Ступай и спроси у него, Четтина.
Четтина прикусила руку. Только сейчас до нее, кажется, постепенно начал доходить весь кошмар случившегося.
– Черт бы тебя побрал, так я и знала, что добром это не кончится!
– Четтина, я должен сказать тебе одну вещь… – Тони застегивал ремень.
– Что еще?!
– У меня такое впечатление, что это я убил Нуччо.
– То есть как это ты? – Глаза у Четтины вылезли на лоб.
– А я откуда знаю!
– Что значит – я откуда знаю?
– То и значит, Четтина.
– Твою мать, Тото!
Тони смотрел на жену.
Прошла целая вечность с тех пор, как она в последний раз называла его Тото.
– Он напал на меня. Что мне оставалось делать?
Тони надел свежую рубашку.
– А тот, другой?
– Он пришел позже…
– Так это ты его убил?
– Я же тебе сказал, что не знаю точно, Четтина. Может, этот тип его добил… Я же не соображал ничего.
– Меня сейчас вырвет, Тони!
– Подожди, не время! – Тони застегивал рубашку. Пошарив в бардачке, достал сигарету. Закурил и уставился в окно. – Надо что-то придумать.
– А что тут можно сделать? – подняла брови Четтина. – Мы же знали, что рано или поздно дядя Сал этим кончит…
Тони выпустил в окошко струю дыма.
– Послушай меня, – сказала Четтина, глядя ему в глаза. – Мы честные люди, и они это знают. Если ты жив, то только потому, что они против нас ничего не имеют. А если они ничего против нас не имеют, мы тоже ничего не имеем против них. Я родилась бедной, ты это знаешь, и ты тоже поднимался в жизни, работая как проклятый. Разве наша вина в том, что твой дядя якшался с плохими людьми?
Тони сидел отвернувшись к окну.
– Ты что, плачешь?
– Нет, – не поворачиваясь, ответил Тони.
– Тони, у нас в саду полно американцев, это достойные люди из мира кино, которые обо всех этих делах понятия не имеют. Понимаешь? Пришел фоторепортер из «Сицилии», они хотят написать про нас статью.
Тони скосил глаза на Четтину.
– Там Минди, она окучивает американца. Там Валентина, она водит по дому Ника и показывает ему свои детские фотографии.
Тони скривил губы в грустной усмешке.
– Ты хотел бы сейчас разрушить жизнь всем им, ни в чем не повинным? Зачем? Подумай об этом, Тони! Ты – глава семьи. И ты отвечаешь за всех. – Четтина погладила его по голове. – Что нам придумывать, мы же ничего не понимаем в таких делах! Эти люди грабят друг друга, убивают друг друга, воюют друг с другом! Но мы-то, мы честные люди! Знаешь, давай в воскресенье сходим в церковь… Сходим, Тони?
Тони кивнул, по-прежнему глядя в окно.
– Этот тип сказал, что я здесь ни при чем…
– Стало быть, он знал, что говорил, Тони. И потом, я же своими глазами видела, как он привез тебя домой. Ты что, правда думаешь, что кто-то попрется в магазин в воскресенье, чтобы купить пирожных? Тони, у того типа были свои мотивы. И ты к ним не имеешь никакого отношения. А теперь не хочешь сделать одну вещь?
– Какую? – спросил Тони, вытирая глаза.
– Ты выйдешь из машины, и мы пойдем к нашим гостям. Они нас уже, наверное, заждались. И ты будешь вести себя так, словно дядю Сала убили лет десять назад. Ты помнишь, как ему устроили засаду в будке на автостраде?
– Он мне сказал, что они приняли его за другого, – шмыгая носом, сказал Тони.
– Тони… – Четтина вновь погладила его по голове, словно ребенка.
Тони посмотрел на жену и кивнул.
Четтина продолжала гладить его по волосам.
– Тони, Тони…
– Четтина… Я так тебя люблю…
– Тото… – сказала Четтина, дергая его за рукав.
– В бога душу мать! – решительно произнес Тони. – Ты права, Четтина! Пошли!
Тони выскочил из 127-го «фиата», не удосужившись даже захлопнуть дверцу. Четтина осталась сидеть с повисшей на весу рукой.
Через минуту она тоже вышла из машины, поправила свою красную юбку, обвела глазами сад и хлопнула дверцей с такой силой, что кружок-ароматизатор, висевший на зеркале заднего вида, слетел на пол.
В Марцамеми вода стояла неподвижно…
В Марцамеми вода стояла неподвижно, напоминая поверхность стола, и остров Бранкати как будто лежал на этом столе. На улице было по-прежнему жарко, но на тенистой веранде дона Миммо гулял свежий ветерок.
Дон Миммо шаркал по деревянному полу, и лишь этот звук нарушал тишину. Единственный накрытый стол ждал дона Лу. Остальные три стола оставались пустыми, даже без скатертей. Приезжих больше не будет, и дон Миммо перестал стелить скатерти в красную клетку, чтобы их не сдуло ветром.
Пиппино переоделся на пляже. Проплыл до самого острова и обратно, пока дон Миммо готовил соус для спагетти сипла пескатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61