Тот вознамерился осушить Помптинские болота, но потерпел неудачу.
– Мир успел с тех пор дважды сам себя обогнать, – надменно провозгласил дядюшка. – Окажись этот римский император здесь, так я бы показал ему, на что способен наш просвещенный век.
Видя, что гнев дядюшки остыл и к нему вернулось прежнее благодушие, я осмелился сделать еще одно замечание.
– А все же, дядюшка, грести по этакому пеклу – дело нелегкое.
– Слава, юноша, не дается легко. Чтобы ее достичь, надо потрудиться: долго грести, да еще против течения, вот как мы сейчас. Ведь человеку, увлекаемому всеобщим потоком, суждено тонуть в пучине забвения.
– Но, дорогой дядюшка, объясните, пожалуйста, для чего же нам нужно грести так долго? Подумайте-ка, целых десять миль! Насколько я понимаю, вы предполагаете подвергнуть ваше удивительное изобретение испытанию. Но разве нельзя провести такое испытание в любом другом месте?
– Простак, – ответствовал дядюшка, – ты что же, хочешь, чтобы какой-нибудь злостный соглядатай похитил у меня плоды десятилетнего упорнейшего труда? Замыслив свой проект в одиночестве, я испытаю его в уединенном уголке. Если меня постигнет неудача, ибо и такое возможно, – это останется нашей фамильной тайной. А в случае успеха, обеспечив себе полную секретность, я смогу потребовать любую сумму за обнародование своего открытия.
– Простите, дорогой дядюшка, вы мудрее меня.
– Мудрость, юноша, приходит, как говорится, вместе с возрастом и сединами.
– Взгляните на Йорпи, дядюшка: вы полагаете, что под его седой шевелюрой кроется ум, изощренный годами?
– Я тебе не Йорпи! Держи крепче весло, юнец!
Резкий тон дядюшки снова заставил меня умолкнуть. Наконец шлюпка коснулась дном отмели – ярдах в двадцати от заросшего густым лесом острова.
– Тихо! – прошипел дядюшка. – Не шевелиться! – Он замер на месте, пристально оглядывая оба берега реки, русло которой было здесь особенно широким.
– Подождем, пока вон тот всадник проедет мимо! – зашептал он, указывая на едва заметную точку, перемещавшуюся по дороге, которая вилась меж крутых скал обрывистого берегового склона. – Так-так, вот теперь он скрылся за деревьями. Быстрее, Йорпи! Осторожнее, говорю тебе! Прыгай за борт, вытаскивай ящик и… Стойте!
Мы снова окаменели.
– Не сидит ли какой-то мальчишка, словно Закхей, вот там, на дереве? Взгляни-ка, юнец, вон туда, где на том берегу фруктовый сад! У тебя глаза молодые, зоркие – видишь?
– Дядюшка, сад я вижу, но никакого мальчишки там нет.
– Говорю, это шпион – уж я-то знаю! – оборвал меня дядюшка и приставил к глазам руку козырьком, напряженно всматриваясь вдаль. – Не трогай ящик, Йорпи! Пригнитесь оба, слышите? Да ниже, ниже!
– Но зачем, дядюшка? Вглядитесь, это просто засохшая ветка. Я вижу ее как нельзя лучше.
– Это совсем не то дерево, – проговорил дядюшка с заметным облегчением, – но наплевать: черт с ним, с этим мальчишкой! Йорпи, прыгай за борт и бери ящик на плечи. А ты, малый, сбрось башмаки, закатай штанины и следуй за мной. Осторожнее, Йорпи, осторожнее! Эта вещь дороже, чем мешок золота.
– Тороше не тороше, но тяшелее, – пробурчал Йорпи, шлепая по мелководью и шатаясь под тяжестью своей ноши.
– Так, остановись там, у кустов, между ирисами, так – легче, легче! – опускай на землю, ставь вон туда. А ты, малый, что? За мной! Да смотри – на цыпочках!
– Я не могу брести вброд и увязать по колено в грязи на цыпочках, дядюшка; к тому же, не понимаю, зачем это нужно.
– На берег, сэр, – и немедленно!
– Дядюшка, да я ведь уже ступил на берег.
– Тихо! За мной – и ни гу-гу!
Согнувшись чуть ли не вдвое, мы пробрались в тени зарослей через высокие ирисы, соблюдая все меры предосторожности, и тогда дядюшка с опаской извлек из своих громадных карманов молоток и клещи и тут же принялся за ящик. Заслышав какой-то шум, он встрепенулся.
– Йорпи, – прошептал он, – иди направо, за кусты, и сторожи там. Если увидишь кого-нибудь, свистни тихонько. А ты сторожи слева.
Мы повиновались. До нас доносились мощные удары молотка, сопровождаемые позвякиванием; вскоре, однако, дядюшка решил прервать свое уединение и громко скомандовал нам вернуться.
Вновь мы подчинились приказу и по возвращении обнаружили, что верхняя крышка ящика снята. Движимый нетерпением, я заглянул внутрь и увидел невероятное множество металлических труб и трубочек всевозможных видов и размеров, переплетенных и спутанных в один чудовищный клубок. Больше всего это походило на гигантское гнездо анаконд и кобр.
– А теперь, Йорпи, – вдохновенно заговорил дядюшка, охваченный предчувствием близкого триумфа, – стань по эту сторону и готовься переворачивать ящик, как только я подам знак. А ты, юноша, стань по другую сторону. Смотрите же, не вздумайте сдвинуть его хотя бы на дюйм. Все зависит от правильной установки.
– Не беспокойтесь, дядюшка. Я буду точен, как щипчики для бровей.
– Я не потниму тяшесть, – пробормотал старый Йорпи, – пока снак не путет. Не песпокойтесь.
– Мой мальчик, – произнес дядюшка, возводя глаза к небу, и черты его озарились светом подлинного благородства. – Пробил час – тот заветный час, предвкушение которого укрепляло меня долгие десять лет мучительной безвестности. Слава тем слаще, чем позже она приходит, и убеленному сединами старцу она подобает более, нежели такому юноше, как ты. Вседержитель, я славлю Тебя и Твои дела!
Он склонил свою почтенную голову, и – клянусь жизнью – что-то похожее на дождевую каплю скатилось с моей щеки и упало в речную заводь.
– Поворачивайте!
Мы стали поворачивать.
– Еще немного!
Мы повернули еще немного.
– Еще немно-ожечко!
1 2 3