Хозяева в доме в это время, как правило, еще не спали. Потому что хозяин, который своим хозяйством не заправлял, а переложил это дело на плечи жены, вел ночной образ жизни. Днем спал, а с вечера до утра скандалил. Надо сказать, что и скандалы у него были ежедневно, вернее, еженощно до скукотени однообразные. Дело в том, что когда-то в молодости Гена Корноухий влюбился в цыганку, ушел за ней в табор, около года прошло в бурной любви, в результате которой молодой Гена потерял левое ухо и получил кличку – Корноухий. Об этой незабываемой поре жизни он и вспоминал бесконечно, грозился, что начнет все сначала, и первое время его рассказы были интересны, но потом он начал повторяться, да иначе и не могло быть. Жена его, Зинаида, на воспоминания мужа никакого внимания уже давно не обращала, но по ночам тоже не спала, потому что к моменту, когда рассказы Гены достигали высокой степени накала, он начинал скандалить, грозиться, что вновь сбежит в табор, хотя было совершенно неизвестно, что ему теперь там делать – облысевшему, обленившемуся мужику, который жил вместе с такой же ленивой женой только с доходов за свою довольно объемистую дачу.
Но, к счастью, оказалось, что сегодня та редкая ночь, когда хозяева почему-то уже легли спать. И Нинка отперла своими ключами двери, прошла сквозь кухню, поднялась по лестнице на второй этаж, а потом и на чердак.
Уже месяц она жила в этой низкой комнатушке с голубиным окном, через которое был виден кусочек моря. Но скудость текущего быта Нинку совершенно не волновала. Все это временно. И здесь она только спит, и ничего более, все главное впереди: квартира в Москве, ребенок.
Она быстро разделась и юркнула под одеяло. День кончился, день – не хуже других. Завтра можно было поспать подольше, поскольку на работу надо было выходить только после обеда.
Но планы подчас рушатся. Даже самые мелкие и ничтожные. Ни поспать Нинке не удалось, ни поваляться на утреннем пляже. Около десяти часов утра на чердак вскарабкалась Люська и, не здороваясь, зашептала с горячим испугом:
– Нинок, милая, выручай! Выйди за меня сегодня с утра, а я тебя завтра подменю.
– Что стряслось? – сонно спросила Нинка, хотя и спрашивать было нечего, потому что у Люськи постоянно что-то происходило, какие-то ужасные, запутанные дела, как на ее любовном фронте, так и в финансовой сфере.
– Не могу тебе всего сказать, но дело, Нинок, идет о жизни и смерти!
– Твоей жизни? – не испугалась Нинка.
– Нет. Моего близкого друга.
Нинка порешила, так ли это, или Люська только страх наводит, но лучшей ей, Нинке, в таком случае в дела подружки не встревать – полезней будет для собственного здоровья.
Люська подкатила к ней на такси, и Нинка быстренько оделась и к двенадцати, к открытию ресторана, была уже на своем рабочем месте.
Строго говоря, в первой половине дня ресторан «Черный тюльпан» работал вяло, скучно и без больших финансовых успехов. Дело в том, что ресторан был очень дорогой и даже дневные обеды стоили очень дорого. Пошиковать вечером на курортах считается делом повседневным, престижным и даже обязательным. Каждый босяк, собравшийся распустить павлиний хвост перед своей дамой, считал за дело чести, чтоб вечером, собрав последние копейки, устроить разгул в «Черном тюльпане». Эти же босяки в обеденное время денежки свои экономили, питались чаще всего горячими пирожками на пляже и пили не шампанское, а вино «Изабелла», которым торговал усатый Ахмет у входа на набережную. Он стоял около бочки, мыл граненые стаканы и гортанно кричал:
– А кто забыл «Изабел»?
Все старались не забывать. Но стакан вина стоил копейки, а тот же стакан в «Черном тюльпане» оценивался уже в пятикратном размере, но в ресторане заказывать это примитивное вино считалось делом постыдным.
Короче говоря, дневные часы дохода не приносили ни ресторану, ни официанткам, поскольку не тот шел посетитель, не те чаевые. Но Нинка весело и в охотку работала и в эти пустопорожние часы. И даже в отличие от других не позволяла себе бегать по залу в тапочках. Она вообще легко переносила многочасовую беготню на высоких каблуках и почти не уставала, даже когда приходилось метаться по двенадцать часов кряду.
День выдался солнечный, жаркий, и к двум часам, к началу обеда, в зале почти никого не было. Неудивительно, поскольку все торчали на пляже.
Первыми к обеду явилась супружеская пара с двумя близнецами лет по двенадцать. Нинка усадила их за столик в центре своего сектора и знала, что блюда они будут выбирать не по вкусу, а по ценам и только детей побалуют какой-нибудь вкуснятиной. Так показалось. Родители позволили себе разгульное излишество только в виде бутылки все той же «Изабеллы», а дети скушали по цыпленку и по паре порций шоколадного мороженого.
Когда Нинка принесла им первую порцию заказа, то увидела, что посреди зала топчется парень лет двадцати пяти, сухощавый, на полголовы выше ее.
Она поставила заказ на стол, развернулась и тут же наткнулась на неуверенный взгляд парня.
– Я бы покушать хотел, – сказал он нерешительно.
Нинка глянула ему в лицо, сердце у нее стукнуло, куда-то провалилось и остановилось. У парня были соломенные волосы, черные брови и серые с просинью глаза. Настоящая порода! Аристократ! Он был узкоплеч, но в стройной шее и гордой посадке головы сразу чувствовалась упругая, тренированная сила спортсмена. Чуть срезанный волевой подбородок делал лицо мужественным, притом что глаза у него были добрые, а все повадки как у хорошо воспитанного нерешительного мальчишки.
– Что?
– Я покушать хочу, – вновь открыто улыбнулся парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131