И непременно приедет сюда, на север, чтобы жить здесь, работать и, сколько можно, изменить быт вогулов. Ян слушал его и одобрительно улыбался.
VII. Медвежий праздник
Все жители поселка уже с утра, на другой день, собрались на поляне. Из лесу послышалась сначала стрельба. Потом долетело пение, и, наконец, показалась странная процессия.
Хозяин юрты нес шкуру большого бурого медведя, снятую с головой и лапами, как вогулы снимают только для жертвоприношений. Набитая сеном шкура лежала у него на груди, а голову зверя вогул положил себе на плечо.
Его сопровождала группа вогулов с пением.
Дед и говоривший по-русски будущий проводник Иван объясняли ребятам значение отдельных действий.
– Все пение, пляски и стрельба делаются для умилостивления тени убитого медведя, – предварительно сообщил ребятам Ян. – Совесть вогула требует примирения с медведем, павшим в бою. Туземцы Америки также украшают убитого медведя, вставляют ему в рот «трубку мира». А эту трубку, как вы знаете, курят вожди при заключении мира между племенами. Видите, какой почет убитому? Предполагается, что после этого он успокаивается и не мстит.
После длинной церемонии вогул Савелий, убивший медведя, приблизился к шкуре, налил рюмку, поклонился медведю и сказал:
– Прости меня. Я убил тебя нечаянно. Вперед никогда больше не буду.
И выпил.
Снова поклонился и отошел. Затем подходили и другие, тоже кланялись, пили и уверяли медведя, что не они его убили, а русские. И они кивали в сторону экспедиции.
Ребята фыркали от смеха.
Ян сказал им, что вогул, встретясь неожиданно с медведем в лесу, также вежливо ему кланяется и приветствует, уверенный, что зверь его понимает. «Подожди немного», – просит он медведя, заряжая ружье.
Все присутствующие в это время надели берестяные маски на лицо. Чтобы тень медведя не могла их узнать.
Шаман зазвонил в колоколец. Раздались звуки какого-то струнного инструмента, и началось целое представление.
Дед, видевший это не впервые, едва успевал пояснять.
Музыканты запели песню о жизни медведя на небесах и о сошествии его на землю.
«Медведь, сын великого Торма, творца вселенной, в давнее время обитал на небе, но любопытство тянуло его на землю, где он видел зеленые луга и леса. Люди в то время не знали еще ни луков, ни стрел и не умели добывать огня.
Он отпросился у отца на землю. Чтобы он не умер на земле от голоду, Торм дал ему лук, стрелы и огонь и велел быть справедливым. Но он стал злоупотреблять своим искусством, и нашелся человек, который отнял у него оружие.
Однажды, когда он сидел и грелся у костра, семь братьев-богатырей вогулов попросили у него огня...»
Песня была монотонна и напоминала произносимые нараспев «а-ы», «а-ы», с повышениями и понижениями.
Служивший для аккомпанемента пятиструнный музыкальный инструмент сангульи представлял собой подобие миниатюрной лодки длиной около метра.
В эту минуту шаман накинул на себя шкуру и в такт музыке начал приплясывать, (подражая движениям медведя.
Далее замаскированные старались в лицах изображать то, о чем говорилось в песне.
«...Семь богатырей-вогулов попросили у него огня, – пели музыканты. – Он не дал».
К шаману приближались семеро замаскированных. Началась «борьба за огонь».
На спину шамана привязали клок сухой травы и зажгли ее.
«Тогда один из братьев заколол его, а лук, стрелы и огонь взял себе. С тех пор вогулы узнали, как владеть луком, стрелами и как пользоваться огнем».
Один из нападавших повадил шамана и отнял у него огонь.
Музыканты пели дальше:
«Так вогулы научились пользоваться огнем. А он, чтобы не замерзнуть без огня, стал уходить на зиму спать в берлогу...»
Между тем поспел обед. Все участвующие ели медвежатину и пили водку.
Под вечер едва не вышел грандиозный скандал из-за Крака.
Дело в том, что медвежье мясо вогулы варят и едят с особыми церемониями. Так, например, кости не раздробляются, а разнимаются по суставам. Сохраняются они, чтобы обеспечить медведю спокойное загробное существование.
Крак, державшийся в вогульской юрте запросто, точно на кухне Хорьковых, без дальнейших околичностей, стащил ни много ни мало, как такой священный предмет – кусок медвежьего сердца.
Легко себе представить ужас вогулов. Они и так считали Крака, поразившего их лаем и кудахтаньем, за шайтана.
Ребята случились поблизости и отняли награбленное. А то бы дело грозило большими неприятностями. Тем более, что шаман невзлюбил Крака, который бегал за ним и клевал медные бубенцы и подвески его костюма. И в первый же вечер похитил у него и бросил куда-то в лес одного из привезенных им шайтанов.
С той минуты Крак только и караулил шамана, дожидаясь удобного момента, чтобы утащить еще маленького шайтанчика.
Праздник продолжался пять дней.
Некоторые гости прибыли издалека, верст за 150.. за 200, и появились на пиршестве только на второй, на третий день. Вновь прибывающих опрыскивали водой. Каждый день ели медвежатину, напивались, пели и плясали медвежью пляску вокруг шкуры.
Танцев у вогулов было несколько. Один заключался в подражании походке медведя. Затем был танец, похожий на «русский» – вприсядку. И еще один, заключавшийся в том, что танцоры прыгали на одном месте и вертелись волчком.
Вперемежку с танцами вогулы изобразили, по-видимому, сцену охоты на медведя.
Закрыв себя берестяными масками, взяв в руки: платки, они начали вокруг шкуры медведя медвежью пляску.
Схватив затем палку, изображавшую, очевидно, ружье, они повели между собой оживленный разговор. В нем передавались подробности охоты. Говорили они какими-то странными пискливыми голосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54