Заброшенная пристань прямо впереди. Легкий туман Южной Флориды поднимается, маскируя все, кроме самых крупных объектов.
– Вот мы и приплыли, – шепчу я Нелли.
– Угу.
– Знаешь, – говорю я ему, – какое-то время я думал, что это ты.
– Знаю, – отвечает он. – А я думал, что это ты.
Мы сидим молча, в точности зная, почему мы оба потом передумали. Кто-то должен поднять эту тему. Почему бы не я?
– Ты сегодня по ней тоскуешь?
– Еще больше, чем вчера, – отвечает Нелли.
– Я тоже.
Недвижный воздух над Эверглейдами наполняют звуки негромкие и дикие. То аист издаст свой последний вечерний крик, то аллигатор скользнет в воду, желая хорошенько выспаться перед очередным убийством. Славное местечко – если ты, конечно, способен выносить вонь.
Шаги. Легкие, деликатные. Кто-то осторожно ступает по скрипучей древесине. Идет по пристани.
Я киваю Нелли, и он освобождает швартов, а я тем временем аккуратно отталкиваюсь от берега. Судно легко скользит по воде, но туман пока что скрывает темную фигуру на пристани, которая дожидается там нашего прибытия, рассчитывая, что Эдди Талларико выпрыгнет из катера и заключит ее в свои патентованные медвежьи объятия, а к ним присовокупит пятьдесят тысяч наличными.
К несчастью для стукача, встреча не станет столь дружественной. Мы дрейфуем, пристань все приближается, тихая, безмятежная вода несет нас к нашей тайной мишени.
Но, задолго до того, как мы туда добираемся, я ловлю в воздухе запах – о столь многом говорящую мне смесь садовой гвоздики и старых бейсбольных перчаток. Тут же сердце мое окутывает последний слой прочной стальной обертки.
Скорее всего, она тоже меня почуяла. И надо отдать ей должное – она не бежит, не пытается скрыться. Она просто там стоит и встречает свою судьбу как подобает настоящей гадрозаврихе.
– Вечер добрый, Гленда, – говорю я, пока мы приближаемся к пристани, и ее до боли знакомая фигура выплывает из вечернего тумана. – Не желаешь ли на борт сесть?
19
Молчание.
Поначалу Гленда пыталась заговорить, непринужденной болтовней вымолить себе дорогу от пристани, из Глейдов, из штата, но я просто поднял палец и поднес его к губам, призывая ее к молчанию. Гленда бросила один взгляд на меня, на Нелли, на две груды мяса и мышц у нас по бокам – и без всяких вопросов села на катер.
Молчание.
Катер разгоняется по Эверглейдам, громадный вентилятор вовсю взбаламучивает воздух, выплевывая его назад, выталкивая к камышу и манграм. Мы с Нелли стоим по обе стороны от Гленды, пока она глядит прямо вперед, ни на миг не отрывая глаз от горизонта. Нелли смотрит в сторону, на Глейды, в небо, временами на Гленду, и я прикидываю, не думает ли он все это время про Джека и Норин. Лично я думаю.
Пока мы плывем, туман все гуще – сперва он урезает поле нашего зрения до двадцати футов, затем до десяти. Но мы идем не слишком быстро, и катер делает от силы десяток узлов. Нелли передал руль одному из солдат, и тот с натренированной легкостью прорывается сквозь мангры.
– Чуть подальше, – говорит Нелли, – еще несколько поворотов.
Там есть тихое место, сказал мне Нелли перед отправкой. Место, где никто не станет нам досаждать. Честно говоря, не могу себе представить, что в Эверглейдах много таких мест, где кто-то станет нам досаждать, но с другой стороны, не я егерь в этих лесах, и даже самые необитаемые на вид места могут кишеть незримыми обитателями. А раз Нелли говорит, что там чисто, значит, там чисто.
Мы прорезаемся сквозь чащу высокого тростника, длинные стебли бешено раскачиваются позади, пока наш катер скользит в небольшой круглый бассейн, окруженный высокими манграми. Здесь маленький оазис чистой воды в самой гуще всей этой буйной растительности. Нелли дает сигнал своему солдату, и тот глушит мотор. Громадные лопасти вентилятора медленно останавливаются.
Гленда так и не сказала ни слова.
– Вот мы и приплыли, – говорю я, тем самым указывая, что ей тоже можно говорить.
Гленда кивает.
– Вот и приплыли.
Не знаю, хочет ли Нелли что-либо предпринять, но думаю, он понимает, что, учитывая изменившиеся обстоятельства, есть кое-что, о чем надо позаботиться мне, а не ему. Он отступает к борту, оставляя меня почти наедине с Глендой.
– Хочешь мне что-нибудь сказать? – спрашиваю я.
Гленда широко ухмыляется. Как же мне это знакомо.
– Похоже, своих пятидесяти кусков я так и не получу.
– Не получишь, – со смехом отзываюсь я, позволяя себе впервые за все последнее время по-настоящему рассмеяться. – Нет, точно не получишь.
– А что с Эдди?
– Он ушел, – говорю я ей. – И больше не вернется.
Гленда снова кивает.
– Вот и хорошо. Терпеть жирного ублюдка не могла.
– Но ведь ты на него работала.
Гленда опускается на пол катера, и я тоже сажусь напротив нее. Если мы собираемся вести непринужденный разговор, мы вполне можем устроиться поудобнее.
– Я работала на Фрэнка, – уточняет она. – Эдди был сбоку припека. На этот счет выбора у меня просто не имелось.
Нелли вступает в разговор:
– Тебе Фрэнк Талларико платил?
– Поначалу да. – Гленда ничего не скрывает. В секретах уже нет смысла, и она это понимает. Умная девочка всегда делает умные ходы. Почти всегда. – А последние несколько недель я получала деньги здесь, на пристани, от бригады Эдди.
Мне не требуется много времени, чтобы сложить дважды два четыре и вычесть слагаемое.
– Несколько месяцев назад, в телефонном разговоре, ты сказала, что ты в очень скверном долгу.
– Да, задолжала одному ростовщику, – признает Гленда. – Боссу семьи рапторов Нью-Йорка.
У меня в груди твердая тяжесть.
– Знаешь, Глен, ты могла бы позвонить мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115