ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Фауста задирает голову, забавно смахивая на животное, открывает рот и протяжно мычит: – Му-у-у-у.
– Еще.
– Му-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
– Еще.
Из последних сил Фауста издает на этот раз настоящее коровье мычание, вроде тех, что можно услышать на альпийских лугах вперемежку со звоном колокольчиков. Пользуюсь моментом и отскакиваю назад. Пока тягучее, душераздирающее мычание продолжается, выскальзываю из спальни, одним прыжком оказываюсь у входной двери, открываю ее и сломя голову выбегаю вон. Уже на лестнице замедляю шаг. Мне тошно и противно.
«Он» молчит, вероятно, настолько ошарашен, что не в силах говорить. Обращаюсь к «нему»: «– Еще одна мерзость, и все по твоей милости. И не с какой-нибудь потаскухой – нет, а с собственной женой, с матерью моего сына, с женщиной, которую я люблю больше всего на свете, с моей бедной Фаустой!»
II. ЭКСПРОПРИИРОВАН!
А вот и Маурицио. Услышав долгожданный звонок, вскакиваю со стула и несусь открывать. Маурицио идет по коридору так уверенно, словно он частый гость в этом доме. На самом деле он здесь впервые; до сих пор мы работали на киностудии. Невысокий, ладно сложенный, в белом парусиновом костюме, черных ботинках и черных очках, с пепельно-медовыми волосами, подстриженными как у ренессансного пажа, он неторопливо, с некоторым налетом снисходительности вышагивает впереди меня, засунув руки в карманы. С чего вдруг эта презрительная мина? Кому она адресована? Ясное дело, мне, ведь я с самого начала распластался «внизу», после того как запыхавшимся голосом выпалил ему с порога: – Ты опоздал. Я ждал тебя к четырем, а сейчас уже пять.
Маурицио бросает небрежно: – Был занят. – И, походя, будто квартира сдается, а он, возможно, ее снимет, отворяет одну за другой двери и заглядывает в комнаты. – А у тебя совершенно пустая квартира, – замечает он. – Совсем никакой мебели.
Я рад этому замечанию: приятно, когда тобой интересуются или хотя бы проявляют любопытство к твоей жизни. Впрочем, тут же смекаю, что это лишний раз подтверждает мою неполноценность.
– Мебели нет и не будет.
– Почему? – Не хочу.
– Как это не хочешь? Стараюсь выглядеть капризным, нетерпеливым, раздраженным.
– Мебель, статуэтки, книги – все это напоминает мне институт собственности, к которому я испытываю врожденную неприязнь. И потом, они почему-то действуют мне на нервы. Я и дома-то их не выносил. Иной раз хотелось взять и вышвырнуть все в окошко. Так что пусть дом будет пустой.
– Как, а разве это не твой дом? – И мой, и не мой. Мой, потому что я здесь живу. А не мой, потому что у меня есть другой дом, настоящий, где живут жена и сын.
– Ты развелся с женой? – Нет, просто обзавелся другой квартирой. Пока мы перезваниваемся каждый день, а в скором времени, надеюсь, я к ней вернусь.
Мы уже вошли в кабинет. Я усаживаюсь за столик, на котором стоит пишущая машинка, и указываю Маурицио на кресло; вместе со столиком и стулом, на котором сижу я, оно составляет всю обстановку комнаты. Маурицио располагается поперек кресла, облокотившись спиной на одну ручку и перекинув ноги через другую.
– Допустим, только я все равно что-то не очень улавливаю, ради чего ты оставил жену и сына и поселился здесь в полном одиночестве.
– С некоторых пор я не мог работать дома. Ребенок хнычет, жена шастает туда-сюда, телефон не умолкает ни на секунду. Короче, договорившись с женой, я перебрался сюда. Мне нужно сосредоточиться, подумать, прийти в себя, понять, что делать дальше.
Маурицио не отзывается, на что я в глубине души и уповал. Он окидывает взглядом пустой кабинет, внимательно смотрит на свежевыбеленные стены, словно ищет на них несуществующие пятна. Затем снимает очки и переводит взгляд на окна без занавесок: сквозь стекла сияет голубой пустотой летнее небо. Наконец неторопливо достает из кармана пачку сигарет, вытряхивает одну из них через прямоугольное отверстие с торца, перехватывает ее губами, кладет пачку обратно в карман, прикуривает от зажигалки, убирает зажигалку в карман, затягивается, выпускает дым из ноздрей, зажимает сигарету меж пальцев молочной белизны с желтыми ободками никотина вокруг овальных, тщательно отполированных ногтей и произносит: – Ну что, приступим? Прочел вчера твой набросок сценария. Будем обсуждать? Что на меня нашло? Какое-то наваждение, вроде того жуткого сна, когда Фауста ослепила объектив кинокамеры своим лобком, берет верх над осмотрительностью.
Сдавленным от волнения голосом я говорю: – Слушай, Маурицио, прежде чем говорить о сценарии, хочу кое о чем тебя попросить.
Неудачник, как есть неудачник! А в придачу еще и мазохист! Ну зачем, спрашивается, с самого начала, без всяких видимых причин стелиться перед этим двадцатилетним юнцом? У меня такое чувство, будто мы играем в китайскую игру, выбрасывая на пальцах «камень – ножницы – бумага». Ножницы режут бумагу, но ломаются о камень. Бумага обертывает камень, но режется ножницами. Камень портит ножницы, но обертывается бумагой. Так вот, рядом с Маурицио я все равно что ножницы рядом с камнем, бумага рядом с ножницами, камень рядом с бумагой. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, Маурицио неизменно оказывается «сверху», а я перед ним неизменно ощущаю себя «снизу». Вот и сейчас после этой неосторожной, неуклюжей просьбы я нетерпеливо ерзаю на стуле, a Mayрицио смотрит на меня в упор неуловимо-презрительным взглядом, каким разглядывают насекомое, учудившее нечто ему несвойственное, например, как данном случае, заговорившее.
Наконец Маурицио выдавливает: – Попросить? О чем? – Маурицио, ты должен пообещать мне одну вещь – Пообещать? – Понимаешь, фильм, сценарий которого мы сейчас пишем, – это «мой» фильм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики