– Да, я бы, например, так и поступил… Но надо хорошо знать Петра, чтобы понять его. Он, как вам сказать, золотой души человек, характер у него мягкий, однако за этим кроются воспитание, сдержанность, благородство. Вернувшись из кухни, он стал извиняться, что поднял шум по такому пустячному поводу. Подумаешь – галстук! Еще он мне объяснил, что очень бережно относится к своим вещам и что одежда – его единственная слабость. А про своего квартиранта добавил, что тот становится невыносимым, когда напьется, хотя душа у него добрая. Именно тогда я решил его пожурить, мол, все имеет свои границы. Он сразу со мной согласился. "Я стараюсь перевоспитать его, но половую тряпку латать трудно!" Так и назвал его – "тряпка". Мне, однако, стало ясно, что говорит он это не всерьез и что выгонять его не собирается. Но в конце концов это его дело – он не мальчик, а я ему не опекун…
Страшимир Максимов вдруг замолчал и задумался. Казалось, тучи снова сгустились над его головой. Вот сейчас-то он и расскажет нам об отношениях Чамурлийского с его дочерью. Не может быть, чтобы он не догадывался. Частые посещения Петра, взгляды, которыми явно обмениваются влюбленные, разрыв Сони с баскетболистом, то, что она почти каждый вечер возвращается домой поздно. Сейчас он признается и попросит нас сказать ему всю правду. "Дочь замуж выдаю, товарищи, должен же я знать, за кого".
Наконец он поднял голову и внимательно посмотрел на каждого из нас. Сначала на меня, потом – на Пырвана – видно, понял, кто из нас начальник.
– Признайтесь, что вас интересует его квартирант, успокойте старика!
– Да, пожалуй, так.
– Я вас очень прошу, держите меня в курсе! Петр мне не чужой, я к нему как к сыну… Не дай бог, если он по глупости впутался в какую-нибудь историю. И этот квартирант… Я как-то раз столкнулся с ним на улице, вышагивает важно, как павлин, а на нем повисла какая-то девица с соломенными волосами. Оба пьяные – вдрызг! Ужасно мне не нравится вся эта история. Я завтра же постараюсь еще раз поговорить с Петром. Пусть он его выгонит!
Мы подождали еще немного, но о дочери он так и не заговорил.
– Я бы вам посоветовал оставить пока все как есть.
– Понятно.
– Вы сам сказали, что Чамурлийский не мальчик. Наверное, сумеет справиться и без вашей помощи.
– Эх, хорошие люди всю жизнь остаются детьми. Я тревожусь за Петра.
– Будем держать вас в курсе. Обещаем. Скорее всего мы вообще напрасно вас побеспокоили.
– Дай бог, чтоб так оно и было!
Страшимир Максимов проводил нас до самого парадного. Пока мы спускались по лестнице, я почти физически ощущал немую просьбу старика избавить его от неизвестности, не мучить напрасными сомнениями. Мы распрощались. Оглянувшись, я увидел, что он смотрит нам вслед, беспомощный и как будто даже ставший ниже ростом.
– Вот еще одно подтверждение тому, что отношения между Чамурлийским и Половянским действительно довольно странные, – сказал Пырван, как только мы завернули за угол.
– Да, тут уж спорить не приходится. Доказательств у нас достаточно, остается докопаться до подлинной причины. Есть у меня одна идейка, но пока я предпочитаю держать ее в тайне от тебя. Мне надо сначала все хорошенько обдумать.
– И у меня есть одна мысль – почему бы нам не использовать ревность баскетболиста?
– Слушай, давай сегодня больше не мешать друг другу. Пусть каждый думает самостоятельно, а завтра… Одним словом, утро вечера мудренее. Знаешь, когда Максимов рассказывал нам о тюрьме, об этой серебряной цепочке, мне все время казалось, что ты "записываешь". Значит ли это, что ты запомнил всё?
– По крайней мере, постарался запомнить, – засмеялся Пырван.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Так что же предлагал старший лейтенант?
Набравшись смелости, баскетболист Тони в конце концов отправляется к Максимовым (но отнюдь не для того, чтобы беседовать с родителями). Соня приглашает его к себе в комнату. Да, давно пора было друг другу во всем признаться. Но… первый сюрприз: Тони поворачивает ключ в замке, прячет его в карман и приближается к ней. Его крупная фигура выражает угрозу. Это он-то не мужчина?!
Соня чувствует себя настолько виноватой перед ним, что ей от этого становится даже легче. Он меня побьет, ну что же – я этого заслуживаю. Однако Тони опускает кулаки, его лицо искажает гримаса боли. Каждый имеет право на личную жизнь, произносит он, и я не был бы сейчас здесь, если бы не… Известно ли тебе, что представляет собой человек, с которым ты встречаешься? Неужели ты не могла найти кого-нибудь другого? Я уж не говорю о возрасте – в этих делах возраст значения не имеет, – но ты жестоко ошибаешься, если думаешь, будто ты у него единственная.
И тогда Тони в подробностях расскажет ей об оргиях с Половянским, о женщинах легкого поведения, которые как неиссякающий грязный поток проходят через эту квартиру. Тони груб и циничен. Да ведь он может заразить тебя какой-нибудь пакостью. Не такая уж ты плохая девушка и заслуживаешь лучшей участи. Я должен предупредить обо всем и твоих родителей.
Соня возмущена. Ее просто тошнит от брезгливости – как же низко нужно пасть, чтобы сочинить такую мерзость, – однако в душе у нее остается осадок и она непременно потребует у Чамурлийского объяснений по поводу Половянского. Быть может, даже захочет познакомиться с ним. Чамурлийский будет вынужден рассказать ей, что их связывает и почему он держит у себя дома такого типа; и поскольку Тони еще не раз встретится с Соней и не раз разговор у них будет вертеться около личности Чамурлийского, мы сможем окольными путями узнать именно то, что нас интересует, а также выяснить, какие у него намерения по отношению к Соне – действительно серьезные или он только притворяется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70