– Никак не могу проснуться.
В дополнение к круассанам ей удалось отыскать у себя дыню и апельсиновый сок. В конце концов она была перед ним в долгу – ведь он столько раз кормил ее крохотными порциями жареной ветчины.
– А почему ты не отправился в магазин и не купил себе чего-нибудь? – спросила она из вежливости.
– Да я одолжил кое-кому машину, – беззаботно отозвался он.
Марти в изумлении уставилась на соседа. «Порше» была самой любимой его игрушкой. Он символизировал социальный статус своего владельца. О «Порше» Джим говорил с куда большей нежностью, чем о любой из своих подружек.
– Ушам не верю! Ты – и одолжил машину?! – искренне удивилась Мартина.
– Представь себе. Мне ее вернут только сегодня после полудня, – ответил он, и веселая улыбка медленно угасла. Видимо, в глубине души он все же переживал за свою «Порше», потому что старательно отводил взгляд в сторону.
– Но с какой стати? Ты же всегда боишься, что ее тебе поцарапают. Да нет, не верю. Никому ты ее не одалживал, – отозвалась Мартина, пристально глядя на своего соседа.
Джим беспечно пожал плечами:
– Ну, это всего лишь тачка, хотя и хорошая, – ответил он, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.
Но его безразличный вид ни на миг не обманул Мартину.
– Кому же ты ее отдал? – Мартине вдруг стало его жалко, и она попыталась выяснить все до конца.
– Да так, одной знакомой, – сказал Джим. – Вчера вечером ее машина сломалась, и починят ее только сегодня к вечеру.
– М-да, Джим, наверное, у тебя с ней серьезно, – догадалась Мартина.
Его лицо посуровело.
– Ты это о чем? – несколько взволнованно произнес он.
– Джим, отдавать кому-нибудь свой «Порше» – это не в твоем характере, – заявила Мартина и пояснила: – Вот я и подумала, что эта женщина значит для тебя куда больше, чем простая знакомая. Ты с ней давно встречаешься? – поинтересовалась она.
Марти не могла припомнить, чтобы за последнее время в их доме появлялась какая-нибудь новая красотка.
– Я с ней вовсе не встречаюсь, – высокомерно ответил Джим. – Просто я знаю ее уже много лет.
– Она что, вместе с тобой работает? – удивилась Марти.
– Она работает в городском суде, но не у окружного прокурора. – Джим вытер руки салфеткой, которую любезно подала ему Марти. – Она служит в юридической библиотеке. Очень умная женщина и вдобавок отлично знает свое дело.
– И машину, наверное, неплохо водит? – предположила Марти, которой показалось, что Джим, расхваливая свою знакомую, просто забыл упомянуть это ее достоинство.
– Понятия не имею, – уныло промямлил он. – Ей сегодня предстоит отвозить в аэропорт отца. Вряд ли она станет лихачить, когда он сидит рядом.
Мартина засмеялась.
– Но ты забыл об обратной дороге. Сто первое шоссе, где все машины несутся на огромной скорости – только свист стоит. Может, она решит выжать из твоего «Порше» все триста восемьдесят миль в час и на такой скорости обогнать всех подряд? Это ведь так заманчиво – маневрировать в стаде машин и слышать, как тебе злобно сигналят.
К ее удивлению, Джим лишь улыбнулся.
– Триста восемьдесят – это не для нее. Она очень сдержанная особа. Таким, как мне кажется, и должен быть настоящий библиотекарь. Она всегда причесана волосок к волоску и одета, словно владелица похоронного бюро, – несколько презрительно заметил Джим.
– Неужели тебе никогда не хотелось приобщить ее к гедонизму? Вдруг она только кажется сдержанной? Знаешь, в тихом омуте… – предостерегла Мартина.
Джим принялся пристально рассматривать свои холеные ногти.
– Не скрою, иногда мне очень этого хочется, – признался он. – Знала бы ты, какой из нее идеальный собеседник! Но видишь ли, эта ее холодность… Я не представляю, как мне перейти определенные границы.
– А может, дело не в ней, а в тебе? – подсказала Мартина.
– Нет, вряд ли, – Джим придерживался другого мнения. – Я знаю одного малого, который в отместку за то, что она ему отказала, собирался поджечь ее дом.
Марти с изумлением взглянула на собеседника.
– Но это же чистой воды сексуальное преследование! – воскликнула она. – Какое безобразие!
– Ну да, – согласился Джим. – Эта история дошла до окружного прокурора, и парню пригрозили крупным штрафом. Короче говоря, привели в чувство.
– Вот и мне не мешало бы привести в чувство одного из предполагаемых отцов, – внезапно сообщила Мартина. – Представь себе, можно подумать, что он заявился в наш век прямо из средневековья.
Тут она осознала, что взялась описывать нрав Брэда не с того конца, и решила начать снова:
– Бог с ним, со средневековьем. Пожалуй, в его случае лучше говорить о пятидесятых годах. Этакий киногерой, привыкший, что ему все вешаются на шею. Причем заметь, что речь идет не о каком-нибудь неотесанном парне с Дикого Запада, а о вполне образованном человеке, который окончил колледж и успешно занимается бизнесом. Почему же до него не доходит, что времена Тарзана давно прошли?
– Наверное, он просто не желает видеть, что мир с тех пор здорово изменился, – задумчиво произнес Джим и отставил свою тарелку. – Многие из матерей, с которыми ты сталкивалась по работе, тоже относились к любви так, как их матери или даже бабушки. Почему бы и мужчине не вести себя подобным образом?
– Может, ты и прав, – задумчиво произнесла Мартина. – Но Брэду Макинтошу все-таки тридцать пять, а не восемнадцать! – Тут она вздрогнула, потому что совершенно не собиралась упоминать его имя, и поспешно переменила тему разговора. – Слушай, я подумываю о том, чтобы купить несколько цветочных ящиков, посадить в них розы и украсить переднее крыльцо. Не хочешь вступить в долю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73