И теперь, прежде чем взяться за чтение, он всегда практиковал это безобидное суеверие. Несмотря на холодный переплет из кожи под названием сафьян, книга была теплой, несомненно, живой, ее тайный пульс внятно бился под пальцами молодого человека. Словно совсем недавно написанная, она не отличалась от только что законченных рукописей, еще жарких от лихорадочных тревог и надежд их авторов. Возможно, именно эта теплота и подтолкнула Адама.
– Хорошо, я попробую, – сказал он. – Не хотелось бы брать на себя обязательств относительно окончания работы, объем довольно большой, кроме того, за это время правила правописания неоднократно менялись, пунктуация здесь совершенно невозможная, вы и сами, должно быть, заметили точку после названия, а самый изменчивый компонент это, конечно же, лексика… В сущности, я не вполне понял, где именно требуется мое вмешательство.
– Когда вы сможете начать? – не ответив на вопрос, спросил загадочный человек.
– Завтра с утра, к сегодняшнему вечеру я слишком устану, газетные тексты печатают очень мелким шрифтом, и при этом в них полно ошибок. Буквы так и мельтешат у меня перед глазами, даже когда зажмурюсь. А завтра я мог бы начать прямо с утра… – говорил и говорил молодой человек, он был гораздо многословнее, чем того требовала ситуация, словно хотел уйти от вопроса, на что ему, собственно, решиться.
– Тогда ровно в девять. И не опаздывайте. Если я не смогу прийти, вас будет ждать моя супруга, – вставая, проговорил работодатель и вышел из комнаты.
Адам Лозанич остался сидеть, уставившись на календарь, криво прибитый к внутренней стороне только что захлопнувшейся двери. Передвижной квадратик обрамлял как раз 20 ноября, понедельник. Вас будет ждать моя супруга?! А где?! И что все это вообще может значить?! А что, если загадочный человек узнал его тайну? Он обмер. Хорошо, пусть так, но ведь он был уверен, что никогда никому о ней не рассказывал. Уже около года ему иногда начинало казаться, что во время чтения он встречает других читателей. Раз за разом во время таких нечастых встреч перед ним все более и более ясно проступали черты этих других, в большинстве своем незнакомых ему людей, которые одновременно с ним читали одну и ту же книгу. Некоторые детали он помнил так хорошо, словно их действительно прочувствовал. Прочувствовал всеми своими органами чувств. Разумеется, он никогда никому об этом не говорил. Его бы сочли ненормальным. Или, в лучшем случае, человеком со странностями. По правде сказать, когда он начинал серьезно размышлять о столь странных вещах, он и сам приходил к выводу, что его личность опасно балансирует на границе здравого разума. Или же все это лишь грезилось ему от избытка прочитанных книг и дефицита реальной жизни?!
А поскольку раздумывал он о чтении, то в голову ему пришло, что пора бы уже заняться тем, что пока еще обеспечивало ему кусок хлеба. Новые тексты ждали на столе, он очинил карандаш и принялся за дело, изредка заглядывая в орфографический словарь или открывая то тот, то другой том Словаря сербского языка. Статей перед ним была целая груда, но работу ему облегчал сам ответственный редактор, требуя, чтобы он обращал внимание исключительно на корректорскую сторону дела. Более того, ему запрещалось даже думать о том, чтобы изменить порядок слов или заменить какие-то слова или данные.
– Лозанич, имейте в виду, не занимайтесь напрасным трудом, не выходите за рамки вашей компетенции! – именно так, строго, несколько раз повторил редактор, не стесняясь при этом прямо перед ним стряхивать перхоть с воротника и плеч своего темно-синего двубортного пиджака.
– Простите, господин редактор, но здесь вкралась чисто техническая ошибка, как я могу пропустить, что высота горы Копаоник составляет почти две тысячи пятьсот метров, в то время как официально признанным фактом, и я проверил это по картам, является то, что Панчичев пик возвышается над уровнем моря лишь на две тысячи семнадцать метров, – не выдержал однажды юный сотрудник.
– Почти?! А это слово «почти» для вас что-нибудь значит?! Короткое слово, но оно-то и покрывает эту разницу. И где вы видите ошибку? Лозанич, вы филолог-сербист, филолог, правда, не очень квалифицированный, но вы никак не географ. Подвижки земной коры происходят постоянно. Да и вообще, есть у вас хоть капля национальной гордости?! Не хотите же вы, надеюсь, сказать, что нужно округлить до двух тысяч метров?! Вам что, жалко! Да если бы это зависело только от меня, я бы вообще написал три тысячи! Идите и больше не возникайте со своей обывательской мелкотравчатостью и жалким малодушием, – при этих словах редактор даже оставил в покое перхоть на своем воротнике и раздраженно махнул рукой в сторону двери.
«Наши достопримечательности» выходили два раза в месяц. Обязанностью Адама Лозанича было по понедельникам приходить в редакцию и просматривать статьи, присланные постоянными корреспондентами со всех существующих и несуществующих концов страны. Так что полученный сегодня заказ был удачей, и с этой точки зрения в его распоряжении есть целая неделя, чтобы выполнить самую высокооплачиваемую работу за всю его карьеру корректора и редактора. И возможно, именно поэтому молодой человек не удержался и исправил часть вступительной статьи праздничного номера, где с большим размахом расписывались богатейшие возможности отечественной охоты. Он вычеркнул из текста «северного оленя», приписав на полях: «Неверно. Как известно, у нас это полярное животное не водится».
2
Около трех часов, закончив последнюю статью, что-то насчет корпоративного туризма, молодой человек натянул куртку и упаковал книги в спортивную сумку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92