Не утруждая себя правилами хорошего тона, она косвенным образом подтвердила его догадку:
– Ну, наконец-то! Опаздываете!
– Простите, сад стол обширен, нужен не один час, чтобы все рассмотреть… – произнес он.
– Молодой человек, вы здесь не затем, чтобы повсюду совать нос, вас пригласили произвести те изменения, которых я от вас потребую, – отрезала она, каждый ее жест свидетельствовал о высокомерии – и она показалась ему очень неприятной особой, но он решил не придавать этому большого значения, ведь, в конце концов, он взялся за эту работу вовсе не для собственного удовольствия, а просто потому, что ему хорошо заплатят.
– Разумеется… – примирительным тоном сказал он, стараясь даже не смотреть на нее.
– А вы моложе, чем я предполагала… – продолжила она оценивающе. – Надеюсь, вы не халтурщик. Мой супруг утверждает, что у вас есть опыт.
Адам Лозанич приоткрыл было рот, чтобы объяснить ей, что он вот-вот защитит дипломную работу, что он уже целых два года работает внештатным сотрудником журнала «Наши достопримечательности» и что трижды его друзья, начинающие литераторы, доверяли ему редактировать свои сборники стихов и рассказов. Приоткрыл и тут же закрыл. Вряд ли такая скудная биобиблиография могла произвести впечатление на эту даму.
– Что ж, придется иметь дело с тем, что есть, – пожала плечами женщина. – Посмотрим, на что вы способны. Обращаю ваше внимание на эту перголу из вьющейся розы. Она никогда мне не нравилась. Будьте любезны, уберите ее, но, разумеется, так, чтобы на этом месте не осталось зияющей пустоты.
Похожий на букет куст поздних роз показался Адаму ослепительно прекрасным, и он подумал, что совершит непростительный грех, если просто его «уберет». Однако распоряжение было совершенно недвусмысленным. Хозяйка приказала произвести определенные действия, и, если он хочет сохранить за собой эту работу, придется повиноваться и требование выполнить…
И снова он утратил представление о времени. Похоже, температура у него упала Насморк мешал прочувствовать аромат роз. Он подходил к месту предполагаемого изменения то с одной, то с другой стороны, оценивал в мыслях, каким должен быть решающий шаг, что произойдет в результате этого с соседними фразами. Наконец, решившись, где и насколько можно вмешаться, он вонзил кончик ручки, как скальпель, а точнее, как лопату, в самый корень описания и принялся перечеркивать, менять порядок слов, перемещать фразы, добавил один предлог, вырвал целое прилагательное и под конец соединил два абзаца. Все тело Адама покрылось потом, омерзительно-липким потом от мучившей его совести, пергола из вьющихся поздних роз исчезла, словно ее никогда и не было, рана оказалась едва заметной, и когда снятые куски дерна снова примутся, печальный след будет полностью закрыт.
– Совсем неплохо, – сдержанно заметила хозяйка. – Но это было лишь небольшой проверкой. Садовник у нас есть. Пройдемте к дому, там в основном и нужно проделать то, зачем мы вас наняли.
Адам растерянно стоял на месте.
– Ну, что вы встали, у вас не так много времени. Пойдемте к дому, – холодно повторила хозяйка.
– А роза? Давайте, я все верну на место, как и было? – не двигался с места Адам.
– О, да у вас нежное сердце! Вы, кажется, романтик. Бросьте! Скоро Покимица вернется. Ему нечем заняться, а кроме того, уход за садом – это его страсть… – Собеседница повернулась в сторону виллы и решительно зашагала по дорожке, так что у юноши не осталось возможности поразмыслить о том, кто такой Покимица и каким образом будет возвращена на место пергола.
16
Роскошный сад оказался всего лишь достойным обрамлением расположенного в нем прекрасного сооружения. Это была двухэтажная вилла с двумя более низкими, одноэтажными крыльями, слегка заломленными назад, похожая на огромную птицу, готовящуюся взлететь. Адам и вблизи не смог определить ее стиль, в архитектуре он разбирался не очень хорошо, однако было несомненно, что каждый отдельный элемент фасада представлял собой настоящий шедевр. Целая дельта дорожек стекалась к подножию мраморных колонн портика, прямо под ним находилась двустворчатая входная дверь с парой молоточков в виде кистей женских рук с удлиненными пальцами, а направо и налево, по широким, полукругом обнимающим вход лестницам с каменными вазами, стоящими на каждой ступеньке, можно было подняться на просторную террасу, двери которой связывали ее со всеми остальными помещениями второго этажа. Судя по числу окон и дверей, можно было сделать вывод, что на верхнем этаже дома имеется с десяток комнат. Многочисленные стоки и фризы оживляли и разнообразили светло-темно-желтую поверхность фасада. Взгляд не знал, на чем остановиться, чтобы начать осмотр, при этом все пропорции здания были рассчитаны настолько точно, что любое, даже на пядь, отступление от них сразу нарушило бы равновесие деталей всего сооружения.
К сожалению, хозяйка шла так быстро, что юноше и вблизи не удавалось уделить достаточно внимания тем или иным деталям. Итак, они поднялись на террасу по внешней лестнице, не заходя в дом. Там, точно над осевой вертикалью центральной части виллы, возле столика и четырех стульев из кованого железа стояла деревянная лестница, прислоненная к стене так, что можно было добраться до треугольного фронтона Венец крыши был украшен стоявшими через равные промежутки фигурами восьми широкоплечих атлантов с поднятыми руками, обращенными ладонями вверх, – казалось, они поддерживают все восемь сторон света.
– Начнем с фронтона, – сказала женщина, указывая пальцем в сторону треугольника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92