писал Никон. — А потому, думаю, не откажешься принять моего человека. Погоняло его Кент, а с каким делом я его послал — расскажет тебе он сам. Дошел до меня слух, что ты там, в столице вашей гребаной, кое-чего можешь. Так что, братан, рассчитываю на тебя».
Игорь Кириллович аккуратно сложил бумажку в несколько раз, положил ее в пепельницу, чиркнул зажигалкой.
Сказал терпеливо ждущему, когда он освободится, Никонову гонцу:
— Ну! Что тебе велено передать на словах?
Освободившийся от железного захвата Кент, прежде чем ответить, вольготно положил ногу на ногу, руки бросил врастопыр на спинки соседних стульев. И опять на прямой вопрос не ответил, спросил с каким-то не то ехидным, не то подозрительным — не разобрать — прищуром:
— Нет, в натуре, Грант, ты правда, что ли, в законе? Ну, блин буду, не похож. Я извиняюсь, конечно. Ты ведь по всему не сидел даже, да у тебя и вся повадка не наша — вон ты меня выпустил и даже плюху не отвесил…
— Ну и слава богу, что не похож, — угрюмо отмахнулся от него Игорь Кириллович. — Мне так тут, в Москве, жить проще. А насчет сидел-не сидел… На киче да, не сидел. А в СИЗО чуть не два года парился. Сперва в Лефортове, потом в Бутырках.
— Ну-у, в Лефортове, — разочарованно протянул Кент. — Ты бы еще сказал — в Сочи! Лефортово — это считай курорт…
— Посмотрел бы я на тебя на этом курорте, — усмехнулся Игорь Кириллович. — Ну как бы там ни было, мне моего срока для науки вполне хватило. Никон небось тебе то же самое говорил, не просто же так он тебя ко мне с поручением послал… Никон, вишь, доверяет, а ты не доверяешь.
— Ага, не просто так, — охотно согласился Кент. — Только он мне еще сказал, что про тебя толкуют, будто ты ссученный, будто ты с ментами якшаешься… Что скажешь, Грант?
— А что мне говорить? — Игорь Кириллович всем своим видом показывал, как он спокоен. — Тебе надо — ты и говори. Ты же ко мне вперся без приглашения, не я к тебе! Я что, оправдываться перед тобой или перед твоим Никоном должен? Это вы у себя на Урале хозяева, а здесь хозяева совсем другие! — Он не таясь открыл наконец ящик стола, вытащил свой «глок», взвел его. — То я, по-твоему, не в законе, то я ментам продался… А говорил, что за базар отвечаешь. — Он навел пистолет прямо в лицо гостю.
Кент замер, напрягся — вена на лбу вздулась еще сильнее, посинела на фоне неживой, сожженной морозом кожи лба.
— Не, ну это, в натуре, базар не мой, — пробормотал Кент, поняв, что уже не успеет дотянуться до поясницы, до своего пистолета, засунутого там за ремень. — Кто ты есть — тот и есть, и хрен бы с тобой. Xотя, если ты и правда ссучился, братва тебя, конечно, на ножи все равно поставит, сам знаешь. У нас с этим строго, верно? Слышал небось, как канарейкам-стукачам крылья подрезают… с языком вместе… Короче, ты меня извиняй, если я что не так сказал, я всего лишь посыльный… А Никон… Никон он тебя типа того… подсобить просит в одном деле…
Выходит, круг замкнулся, хотя Игорь Кириллович был уверен, что Никон его цеплять не рискнет. А он, значит, не побоялся? То ли за дурака его, Игоря Кирилловича держит, то ли считает его и впрямь чем-то обязанным? И потом, одно дело Никон, и совсем другое — Кент. Этот хоть и числился всего лишь Никоновой шестеркой, но, судя по всему, — пацан правильный, ревнитель старых воровских традиций. Так что церемониться с ним, Грантом, даже если его об этом просил сам пахан, вовсе не обязан. А потому он смело изложил ему не просьбу, не приказ (да и не мог Никон Игорю Кирилловичу приказывать! И просить не мог: просить — значит унизить себя в глазах братвы, уронить). Нет, он предложил Гранту помочь ему в одном очень щекотливом деле — естественно, не бесплатно, за очень хороший барыш. Зная, что Грант ввозит из-за рубежа огромное количество мебельных деталей, он хотел склонить его на размещение в его контейнерах некоторого количества, ну, скажем так, не очень удобной контрабанды. Грант сразу понял, о чем речь.
— Наркотики?
— Ну да, — как о чем-то само собой разумеющемся и совершенно безобидном сказал Кент и, видя по лицу Гранта, что тот с ходу готов отвергнуть его предложение, зачастил что-то насчет того, что если он, Грант, согласится, товар пойдет в Европу и в Россию совсем новым путем, каким его никто не ждет, а кроме того, поскольку груз у Гранта пахучий, обнаружить контрабанду на первых порах будет просто невозможно… Им, собственно, и надо-то только на первое время, чтобы он им посодействовал, а дальше они придумают что-нибудь другое…
Давно уже решив для себя, что ни с чем до такой степени криминальным он больше дела не имеет, Игорь Кириллович, создавая видимость, что решает для себя — браться за предлагаемое дело или нет, хранил молчание, собираясь дослушать все до конца.
Решив, что он поддается, Кент почувствовал себя до такой степени вольготнее, что даже перешел на «ты».
— Ты откуда свои деревяшки-то ввозишь? — спросил он.
— Когда как. Когда из Румынии, когда с Украины, из Закарпатья, а большей частью напрямую из Италии…
— Так это отлично! — обрадовался Кент. — Если наркота пойдет не через Кавказ, не через Среднюю Азию, а через Косово, боссам прямой смысл твою фирму использовать. Подшустришь — считай, первым будешь. Типа монополистом. Бабки страшенные срубить можно, гадом буду! А кто не успел — тот пусть так и ходит в провожающих!
Он так ликовал, так радовался тому, что все столь легко разрешилось, что Игорь Кириллович наконец не выдержал, сбросил маску заинтересованного жлоба, готового за лишнюю пачку долларов продать и отца, и мать, и вообще все на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18