Впрочем, в ней была врезана запертая дверь. Рыбак подумал: открывалась ли она когда-нибудь – это большой вопрос.
Возле автобуса стояли два автоматчика и немецкая овчарка. Мелкими шажками из подвала потянулись зеки. Усатый конвоир пробурчал: «За мной!» – и первым влез в кабину к водителю, отдавая короткие команды, кому куда садиться в салоне:
– Федоренко сюда. Степанцов впереди. Рахманин дальше. Зубрицкий. Рыбак за Бондарем. – Он снова пошарил по карманам: – Черт, любимую писалку потерял.
Спиной к водителю, лицом к заключенным сидел еще один конвойный. На коленях у него лежал укороченный автомат Калашникова.
Один из автоматчиков закрыл дверь снаружи. Послышался лязг – это открывали ворота внутреннего двора. И одновременно автобус качнулся с места и живо выкатился на дорогу.
– Смотри-ка, торопятся, мать их, – удивленно пробормотал толстяк Бондарь. – Прикиньте расклад. В тpи часа ночи раздается в доме звонок. Хозяин долго просыпается, наконец встает, откpывает входную двеpь. А там – неказистый такой мужичок в скромненьком пальтишке. Хозяин спрашивает: «Чего надо? Ты кто вообще?» А мужичок: «Я – п…ц». Хозяин, все еще не проснувшись, говорит: «Hу и что?» А мужичок тихо так отвечает: «А все…»
Через пятьдесят минут молчания и пути что-то произошло. Рыбак понял это, когда, посовещавшись, охранники разрешили водителю остановить автобус. Усатый конвоир открыл дверь со своей стороны и, потеснившись, пустил возбужденного мужчину лет тридцати пяти.
– Спасибо, мужики, подбросьте до Скоморохова, я уже думал, до утра буду возле своей тачки куковать, вот ведь не вовремя поломался, и масло кончилось, ночь на дворе, а я поломался, вот ведь не вовремя, а в Скоморохове у меня шуряк с маслом, буксиром и инструментами, спасибо, мужики, я уж в накладе не… – Тут он глянул в салон и осекся. На него безо всякого любопытства смотрели шестеро мужчин с потухшими глазами.
– Если капуста есть, сиди молча, сойдешь в своем Скоморохове, – сказал усатый конвоир.
И дальше было еще полчаса молчания. «Мерседес» заметно увеличил скорость.
– Смотри-ка, торопятся, мать их, – снова час спустя произнес толстяк Бондарь.
Словно услышав его, усатый сказал водителю:
– Еще сорок километров. Через полчаса будем на месте. Так сказать, в последней гавани. Сдадим субчиков как положено – и делу конец.
– У них там всегда есть что-нибудь вкусненькое. Я проголодался, – честно признался водитель.
– Я тоже.
Второй конвоир хранил гордое молчание.
Проголодались. Жрать хотят. Значит, сейчас вечер, подумал Рыбак.
– Смотри-ка, жрать хотят, – дословно повторил его мысль толстяк и поперхнулся. И кашлянул пару раз. Потом еще и еще. Через полминуты он хрипел не переставая, лицо перекосилось и посинело, а изо рта пошла пена. Толстяк уже не кашлял, он мелко и быстро трясся в конвульсиях, сползая с сиденья на пол.
Пожалуй, загнется, вполне равнодушно подумал Рыбак. Эпилептик?
Толстяк скатился в проход.
Конвоиры забеспокоились.
– Надо вставить ему что-нибудь между зубов, – задумчиво сказал усатый. – Цепь, что ли, от наручников? Федоренко, вставь ему свою цепь.
– Ищи дурака, – отозвался тот. – У меня хоть и «вышка», но еще одну мокруху не дам на себя повесить. Сам вставляй куда надо, гомик хренов.
– Эй, да помогите же ему, – подали голос остальные зеки. – Сделайте что-нибудь, наконец! Он же подохнет раньше времени!
Последняя реплика, похоже, оказала решающее действие. Усатый конвоир открыл дверь в железной сетке и, повесив автомат себе на грудь, двинулся к захлебывающемуся собственной слюной толстяку. В ту секунду, когда он наклонился, толстяк с неимоверной быстротой выхватил из носка авторучку и ударил ею усатого в сонную артерию. Усатый, удивленно вытаращив глаза, рухнул на колени, бесполезно зажимая шею: кровь тоненькими мощными нитками фонтанировала в разные стороны.
Толстяк Бондарь воткнул ручку в ее владельца три раза подряд, прежде чем другой конвоир успел поднять свой автомат, ворваться в салон и нажать на спуск. Но первая же очередь конвоира оказалась роковой. Толстяку снесло полчерепа, и еще один зек получил свинец в руку и плечо. Сидевший на переднем сиденье Федоренко уже был на ногах и оказался вполне готов к такому повороту событий. Руками в наручниках он схватил конвойного за автомат и дернул вверх. Конвойный не переставал жать на крючок. Федоренко двинул ему коленом между ног и навалился всем телом. Автомат принял горизонтальное направление, и следующая очередь досталась водителю. Конвоир наконец отлепился от зека и коротким ударом приклада в подбородок опрокинул того навзничь.
Но в эту секунду автобус, потерявший управление и двигавшийся по шоссе зигзагами, высекая длинный сноп искр, длинно чиркнул по короткому парапету и, как только тот закончился, на скорости под сто километров и под углом сорок пять градусов вылетел в кювет. Люди, живые и еще не остывшие, летали в нем как мячики. Теряя сознание, Рыбак успел подумать, что наклонная насыпь у шоссе составляла никак не меньше десяти метров… раз автобус успел перевернуться три раза… прежде чем застыл, лежа на боку…
Часть первая.
УСТАНОВКА НА ИГРУ
"…Что касается Спортивного клуба Черноморского флота, то, пока там был командующим адмирал Горшков, неравнодушный к футболу, флотская команда была знаменитой…
Как-то счет был 0:4 не в пользу моряков Севастополя. Адмирал стоял, подобно Ушакову, вцепившись в борт адмиральской трибуны, и что-то выкрикивал. Потом, когда тайм закончился, вместе с оруженосцами скрылся в раздевалке футболистов. Игроки опустили головы, тренер и капитан, как обычно, не разбирали игру первого тайма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18