Раньше мы держали специального человека, который читал письма. Но потом отказались, так как все равно ничего интересного в этих письмах не было. Обычные восторги, много признаний в любви. И масса грязи.
– И как часто вы выбрасываете письма?
– Не знаю. Я этим уже давно не интересуюсь. Да это все ерунда, поверьте.
Он театральным жестом взмахнул рукой.
– Тот, кто на вас напал, мог предварительно прислать письмо с угрозами. Если мы его найдем, то может обнаружиться след. Понимаете, как это важно?
Симеонов нахмурился и кивнул:
– Да, я сразу об этом и не подумал. Действительно, наш адрес найти не проблема… И если какой-нибудь маньяк… Да, это могло быть. Нужно спросить у Даши.
Он снова позвонил, а когда служанка появилась на пороге, сказал:
– Даша, когда последний раз выбрасывали письма?
– Дней десять назад.
– С тех пор что-то накопилось?
Она кивнула.
– Принеси-ка их сюда.
– Я их заберу с собой, – сказал Бородулин, когда она скрылась за дверью, – с вашего разрешения конечно. И с ними поработают эксперты-криминалисты, если я отберу что-то интересное.
– Конечно.
Вскоре служанка появилась вновь, волоча за собой по полу два огромных мешка из крафт-бумаги, плотно набитых и, судя по всему, очень тяжелых.
– Спасибо, – со вздохом поблагодарил Бородулин, прикидывая, сколько дней придется потратить ему, чтобы просто прочитать все эти письма. «Ничего, – подумал Бородулин, – вот моя новая помощница без дела слоняется, вот ее и посажу за письма. Пусть читает».
– Да, придется вам повозиться, – усмехнулся Симеонов, кивая на мешки.
– Ничего, справимся. А теперь, Элем, давайте еще раз вспомним, что произошло на площадке.
– Я же уже рассказывал… Ничего особенного. Все произошло так быстро и неожиданно, что я совершенно ничего не успел запомнить. Понимаете, я когда танцую и пою, весь мир перестает существовать. Только музыка и танец остаются.
Симеонов закатил глаза и сделал здоровой рукой несколько изящных жестов в воздухе.
– Значит, вы не обращали внимания на массовку?
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, конечно. У них свои задачи, у меня свои. Мы никак не пересекались – я двигался по собственным меткам.
– И что вы почувствовали?
– Удар. А потом резкую боль в плече. Я поначалу и не понял, что это, думал, наткнулся на декорацию. Повернулся и увидел человека с ножом в руке. Потом он ударил еще раз. Хлынула кровь, у меня помутилось в глазах. Он выдернул нож, это я хорошо запомнил… А потом побежал, началась суматоха… Меня подхватили охранники и понесли в грим-уборную. Вот и все.
– Может быть, вы обратили внимание на его руки?
– Нет, мне было не до того.
Бородулин вздохнул:
– Ну что ж. Негусто. Последний вопрос. Некоторые люди, присутствующие на площадке, заметили, что преступник что-то выкрикивал. Вы не обратили внимание?
Симеонов задумался:
– Очень громко звучала фонограмма… Хотя… – добавил он после небольшой паузы, – да, он кричал… Что-то непонятное…
Певец отхлебнул из стакана, почесал затылок. Наконец его лицо прояснилось.
– Знаете, я, кажется, вспомнил. Он кричал: «За Анжелику». Точно. Так он и кричал…
Бородулин оживился. Кажется, наконец показался след. Да еще какой!
– Анжелика? Кто это? Вы ее знаете?
Симеонов усмехнулся:
– Сразу видно, что вы далеки от шоу-бизнеса. Кто же не знает Анжелику? Ее знают все…
Бородулин записал показания Элема Симеонова – вся информация уместилась на одной странице протокола допроса потерпевшего.
Через десять минут Бородулин вышел из подъезда. Мешки с письмами он брать не стал. Того, что сообщил Симеонов, было достаточно, и при удачном стечении обстоятельств можно выйти на след преступника. У Бородулина даже засосало под ложечкой от предчувствия близкой удачи.
Группа поклонниц не уменьшилась. Девушки с любопытством и завистью смотрели на Бородулина, который вышел из подъезда, где жил их кумир. Ни одной из них не светило попасть внутрь дома. Максимум, на что они могли рассчитывать, – это немое обожание издалека, да еще, может быть, автограф на лету, после концерта.
Бородулин сел в свою машину, повернул ключ зажигания. В этот момент зазвонил мобильник.
В трубке раздался голос Меркулова:
– Бородулин?
– Я, Константин Дмитриевич.
– У меня к тебе дело.
– Срочное?
– Очень…
Глава 3.
Лето – худшее время для адвоката. Это я вам ответственно заявляю. Все нормальные люди разъехались из душной и пыльной Москвы и отдыхают у моря, в горах, на худой конец в подмосковных лесных пансионатах. Политическая жизнь утихает. Цены не растут. Доллар стабилен, как и рубль. Никто ни с кем не судится, потому что некому. А тем, кто остался, неохота. Конечно, кому захочется в такое время сидеть в тесных и неуютных залах суда, выслушивая монотонные показания свидетелей, речи прокурора и адвоката… Есть множество куда более приятных занятий.
Но не для меня. Кстати, позвольте представиться, Гордеев Юрий Петрович, адвокат. У многих моя профессия вызывает уважение, а также порождает разные небылицы вроде огромных гонораров, просторных офисов, шикарной жизни и так далее. Хочу разочаровать: ничего подобного. Вот я, например, этим страшно жарким летом вынужден сидеть в Москве безвылазно. Причем в обшарпанном и пыльном кабинете. А все почему? Потому что неделю назад меня вызвал заведующий моей юрконсультацией номер десять, Генрих Розанов. Когда я явился, он любезно улыбнулся, предложил сесть и даже осведомился, не хочу ли я чаю. Я отказался, при этом подумав, что, если старик ведет себя так любезно, что-то тут не так… И оказался прав.
– Юра, ведь ты не женат? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Розанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12