– Что же они сколько лет терпели валлиек? Открою секрет, моя невинная Диана: в этой стране вообще мало кому есть дело до того, кто правит в Лондоне, – лишь бы на местах все оставалось по-прежнему.
В этот момент первый залп заглушил разоблачительную тираду корсара, позволяя слышать лишь ее окончание.
– …в то время как вы, незамужняя девица, раздаривающая графства никчемным выскочкам, о достоинствах которых известно лишь вам, их женам да всем шлюхам Сити, – дерзкий вызов древним традициям Британии. – Завершив фразу, он помахал перед собой шляпой, разгоняя пороховое облачко. Затем, полюбовавшись произведенными разрушениями, крикнул пушкарям, забивающим новый заряд: – Ниже прицел берите! Разнесите ворота в щепу! – После чего, утратив интерес к артобстрелу, мятежник вновь повернулся к недавней вершительнице судеб королевства. – Ну что, ваша милость, вы по-прежнему желаете наблюдать воочию, как погибнет последний защитник вашей короны? Или же все-таки стоит велеть Уолсингаму передать осажденным условия почетной капитуляции?
Второй залп был нацелен лучше первого, и теперь, посреди окованных железом ворот виднелось два ровных обугленных отверстия, от которых еще нерешительно, но все больше набирая силу, расползались язычки пламени.
– Вот так-то лучше! – глядя, как огонь начинает пожирать дубовые створки ворот, подытожил хладнокровный вояка. – Не помню, рассказывал ли я вам, мадам, во Фландрии, в крепости Мартенгаль, испанцы завалили ворота изнутри битым камнем. Нам полдня пришлось делать в них брешь. И все это под вражеским огнем. А здесь, – он смерил взглядом безмолвную башню, – еще несколько таких попаданий – и замок падет! Ну что, мэм, – насмешливый голос Рейли на этот раз был суров, – все еще “никогда”? Или же позволим смельчакам, обреченным на гибель, благословлять ваше имя, благодаря Всевышнего за спасение?! Поверьте, сударыня, Господь ничего не забывает. В те дни, когда вашей милости было угодно заточить меня в Кирпичную башню, я сам частенько просил Его дать мне еще один шанс. Итак, – “недавний богомолец” обнажил шпагу и поднял ее вверх, собираясь, должно быть, скомандовать канонирам короткое, яростное “Пли!”, – Элизабет, ваше слово! Да или нет?!
– Лорд Френсис, – резко поворачиваясь к стоящему позади Уолсингаму, через силу выдавила королева, – выбора нет. Извольте выслушать условия капитуляции. – Она умолкла, а затем, не желая глядеть на “жертву своих политических репрессий”, обернулась ко мне и выпалила наверняка давно наболевшее: – А вы, месье, вы – мерзавец! Абсолют!
– ` Вот и познакомились! ` – подытожил Лис на канале связи. – ` Я только насчет “абсолюта” не въехал. Это она шо – галимую водовку имеет в виду или тут какой-то секретный пароль? Типа, она – наш агент? `
– ` Это у нее словцо такое любимое `, – пояснил я, стараясь пересилить нахлынувшую обиду. – ` Означает крайнюю степень возмущения `.
– ` В общем, полный… абзац! ` – подвел черту мой любознательный друг. – ` Слушай, а шо она на тебя-то взъелась? `
– ` Ну кто-то же должен подставить спину для порки `, – обреченно вздохнул я.

* * *

В покоях лорда-констебля Тауэра, безропотно отдавшего шпагу и личные апартаменты своему недавнему подопечному, победоносный Рейли в присутствии свергнутой королевы демонстрировал великодушие и милосердие. Чинно поддерживая маркизу Дорсет под локоть, он вышел на галерею, с которой открывался вид во внутренний двор Тауэра. Без малого шесть десятков Королевских Йоменов, с увядающей розой Тюдоров на груди, были выстроены в три шеренги, точно для смотра. Заинтересованный взгляд победителя скользил по их коренастым фигурам, выискивая хоть одного благожелательного слушателя, но однообразно тоскливые взоры гвардейцев были обращены на кучу сваленных посреди плаца алебард, шпаг и аркебуз, еще недавно служивших им оружием. Лишь появление королевы заставило последних защитников ее величества подтянуться и приветствовать свою государыню радостными криками, точно и не было этой капитуляции. Точно не шли они всего лишь несколько минут назад сюда, чтобы бросить в грязь то, что давным-давно стало их неотъемлемой частью.
В эту минуту они славили свою королеву. Все как один, без малого шесть десятков выживших из полутора сотен, заступивших на рассвете в караул. Речь Уолтера – красноречивая, лестная и образная, была выслушана в равнодушном молчании, точно не их во всеуслышанье именовали “смельчаками, превосходящими отвагою львов, а верностью снискавших рыцарское достоинство”. Молчанье было ответом на слова Рейли. Лишь глумливые вороны Тауэра, кружась над плацем, вторили его восхвалениям недобрым каркающим смехом.
Не дождавшись ответа, недавний пират велел распустить пленных по домам, выдав им по двадцать шиллингов на брата – сумма достаточная, чтобы неделю держать в крепости всех баронов Корнуэлла. Это серебро, едва ли не до пенни, чуть позже было найдено мятежниками на пути от плаца перед Белым Тауэром к башне Мартина. Те же, что не нашлись, вероятно, попросту улетели в темные воды Темзы. На призыв Рейли поступить под его знамена не отозвался никто.
Впрочем, чему удивляться?! Мы, британцы, – народ упертый, и уж если что возьмем в голову – ни битье, ни логика, ни сребреники, – ничто не способно заставить нас отказаться от того, что почитаем верным и справедливым.
– Увы, полагаю, это не последняя наша встреча, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22