Когда генерал Люфтва
ффе начал сбиваться, докладывая о количестве самолетовылетов и наличии
горючего, фюрер пришел в ярость; я никогда раньше не думал, что он может та
к страшно кричать. Переход от брани к спокойствию тоже потряс меня: фюрер
вдруг начал называть номера полков и батальонов, наличие танков и боепри
пасов Ц меня изумила его феноменальная память. Как всегда, со мною он был
любезен и добр; я до сих пор помню его красивые голубые глаза, я ощущаю на с
воих руках доброту его рук Ц это был великий человек, что бы о нем сейчас
ни писали.
Ц Газовые камеры, убийства?
Ц Что касается «газовых камер», то я их не видел. Казни? Что ж Ц война есть
война.
Ц Я имею в виду те казни, которые проводились в тылу.
Ц Фюрера обманывали.
Ц Кто?
Ц Недобросовестные люди. Он же не мог объять все проблемы! Он нес ответст
венность за судьбу Германии, он был верховным главнокомандующим, у него
просто-напросто не было возможности уследить за всем и за всеми. У нас же
было слепое поклонение бумаге, приказу... Я помню, фюрер, отправляя меня в Б
удапешт, написал своею дрожащей рукою на личном бланке: «Следует оказыва
ть содействие всем службам рейха штандартенфюреру Скорцени, выполняющ
ему задание особой важности». Я работал в штабе, планируя «будапештскую
операцию» вместе с неким подполковником Ц его часть была придана мне дл
я захвата дворца Хорти, если бы тот решил оказать сопротивление. Я прогол
одался и попросил подполковника отдать распоряжение денщику Ц принес
ти пару сосисок. Подполковник попросил мои продовольственные карточки.
Я сказал, что карточки остались в номере гостиницы, и этот болван отказал
мне в двух несчастных сосисках. Тогда я достал бумагу фюрера. Подполковн
ик даже вскочил со стула, читая предписание Гитлера. Конечно же он был гот
ов принести мне двадцать две сосиски. А сколько раз я слыхал, как в бункере
фюрера его же генералы говорили между собой: «Этого ему сообщать нельзя
Ц он разнервничается». И Ц скрывали правду!
Ц Вы читали «Майн кампф»?
Ц Конечно.
Ц Но ведь в этой книге Гитлер санкционировал убийства «неполноценных н
ародов» Ц целых народов!
Ц Неужели вы не понимаете, что эта была теория?! Он же был вегетарианцем! О
н не знал жизни Ц только работа! Я лишь раз видел, как он выпил глоток шамп
анского Ц это было в тот день, когда я освободил Муссолини! Он жил во имя г
ерманской нации!
Ц Значит, Гитлер был добрым, милым, умным человеком, который никому не же
лал зла?
Ц Конечно. Именно таким он был.
Ц А Борман?
Ц Что Ц Борман?
Ц Он тоже был добрым, милым человеком?
Ц Я его плохо знал Ц я же говорил вам. Мы встречались всего несколько ра
з.
Ц А вы его не встречали после войны?
Ц Аксман мне рассказывал, как погиб Борман. Зачем вождю «гитлерюгенда»
лгать? Он мертв, Борман, его нет...
Ц А Швенд?
Ц Какой Швенд?
Ц СС штандартенфюрер. Который выпускал фальшивые фунты стерлингов.
Ц А, этот уголовник из Перу?
Ц Он самый. Вы с ним не встречались?
Ц Никогда.
Ц Доктор Менгеле?
Ц Кто это? Я не знаю.
Ц Доктор Заваде?
Ц Нет, я его не знал.
Ц Как вы относитесь к заявлению сына Эйхмана, что Борман Ц жив?
Ц Мальчик родился в том году, когда я кончил университет. Что он знает об
о всех нас?!
Ц Но Эйхман знал. Эйхман сказал сыну, что Борман жив.
Ц Фантазии мальчишки. Я же говорю Ц со смертью фюрера германской нации
кончился национал-социализм.
Ц Вы были одним из руководителей «оборотней», «Вервольфа»?
Ц Да. Но мы не вели против вас партизанских боев.
Ц Чем вы это объясните?
Ц Тем, что мы Ц индустриальная страна.
Ц Мы тоже индустриальная страна, однако наши партизаны здорово вас бил
и.
Ц У нас не было такого количества лесов, полей, деревень.
Ц А Польша, Югославия?
Ц Там Ц горы.
Ц А Франция? Маки сильно вас трепали, а ведь лесов там не больше, чем в Герм
ании.
Скорцени хотел было что-то ответить, но миссис Скорцени мягко заметила:

Ц Он прав, Отто, он прав... Дело не в мере индустриализма...
Ц Вот видите, Ц сразу же согласился Скорцени, Ц значит, в конечном итог
е моя версия правильна: с гибелью Гитлера погибла его идея. Все разговоры
о том, что мы, старые борцы, ушли в подполье, что-то затеваем, Ц все это проп
аганда: без Гитлера национал-социализм невозможен.
Ц Как вы относитесь к фон Таддену?
Ц Он же пруссак! Единственно серьезными немцами можно считать баварцев
и австрийцев Ц все остальные лишь входят в нашу орбиту!
Ц Вы не поддерживали партию НДП?
Ц У них всего пять тысяч крикунов Ц разве это серьезная сила?
Ц А если бы у них был миллион?
Скорцени отхлебнул джина и ответил:
Ц Тогда бы я подумал.
Ц Вы не помогали итальянским неофашистам из МСИ?
Ц Нет. После войны я решил заняться бизнесом. Мне надоела политика. Я хот
ел, чтобы у меня были чистые руки.
Ц И с Клаусом Барбье вы не встречались?
Ц Кто это?
Ц Вешатель Лиона. Он сейчас в Боливии.
Ц Нет. Я его не знаю.
Ц А Вальтер Роуф?
Ц Я не слыхал это имя.
...Когда мы Ц во втором часу ночи Ц перебрались в ресторан «Эль Бодегон»,
метрдотель встретил Скорцени гитлеровским приветствием «хайль!». Скор
цени привычно взбросил руку и чуть одернул пиджак, словно на н
ем был френч с эсэсовскими рунами. Здесь у Скорцени было много знакомых, и
он говорил с ними по-немецки, и голос его здесь был другим Ц приказн
ым , начальственным, самодовольным.
Вошел негр Ц из тех, которые ездят в звероподобных машинах, с охранникам
и. И с ним Скорцени обменялся любезностями.
Ц Биафра? Ц спросил я.
Ц Да, Ц ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11