Есть вопросы? Фриц. — Костяч четок. Спасибо. А теперь про тех, кто противостоит прогрессу… Йозеф. — Сколько времени до отхода поезда? Фриц. — Полтора часа. Йозеф. — Тебе придется поменять билет на завтра, если я стану рассказывать обо всех противниках прогресса в России; у нас накопилась достаточно серьезная картотека не только по северной столице и Москве, но и по крупнейшим центрам империи… Ладно, остановимся на узловых фигурах… Фриц. — Кстати, ты запомнил просьбу Розы о господине Родэ? Йозеф. — Да, конечно… Только, пожалуйста, впредь никогда не называй имен товарищей в публичных местах… Фриц. — Неужели ты думаешь, что эти гуляки финны слушают нас? Йозеф. — Я допускаю такую возможность. Фриц.
— Тогда зачем говоришь со мною? Йозеф. — Во-первых, сейчас не девятьсот четвертый год, а седьмой, сил у нас побольше. А во-вторых, я говорю о проблемах общего плана, это не может причинить вреда никому из товарищей, кроме что, пожалуй, меня. Фриц. — Понял, учту, едем дальше. Йозеф. — Итак, наши противники. Как ты понимаешь, ведущей силой в борьбе с революцией является охранка, департамент полиции, министерство внутренних дел. Армию царь боится, он не очень-то верит своим войскам, особенно после краха на Востоке и восстания на «Потемкине». Самой заметной фигурой политического сыска империи был директор департамента полиции Лопухин. Но его, как человека, близкого министру Плеве, убитого эсерами, сняли, — в России каждый новый министр набирает своих людей, прежних — гонит… На его место сел Трусевич и его заместитель Зуев. Эти особого веса не представляют в силу того, что свои позиции очень укрепил полковник Герасимов, шеф петербургской охранки, работающий непосредственно на Столыпина… Эту фамилию запомни непременно… Безусловно, тебе следует знать, кто такой Петр Рачковский. Хотя он сейчас активной роли не играет, но именно он был создателем русской заграничной агентуры, работал в Париже, воевал против народовольцев, потом попал в немилость к Плеве, бывшему тогда министром внутренних дел, и был уволен в отставку. Однако, как только Плеве убили эсеры, военный диктатор Петербурга генерал Трепов вернул Рачковского, сделав директором политической части департамента полиции. Говорят, Герасимов поначалу попал под его начальство. Это мы еще не проверяли. Но ясно то, что сейчас верховодит именно Герасимов, а Рачковский ушел на второй план, если вообще не готовится к отставке, хотя, говорят, его пытался защищать директор полиции Трусевич, активный противник Герасимова… Фриц. — Ничего не понимаю! Революция еще до конца не окончена, страна разорена, а те, которые держат власть, — Герасимовы, Трусевичи, Рачковские — грызутся между собою! Как это объяснить? Йозеф. — Во-первых, почитай книгу «История русской смуты», это весьма поучительно для каждого, кто пытается писать об империи. А во-вторых, где и когда ты встречал единение среди тех, кто лишен общественной идеи?! Каждый из названных мною думает о себе, Фриц, о своей карьере, своем имени, своем будущем. Своем! Вот потому мы убеждены в победе! Мы же думаем о благе народа, личная выгода от революции — это бред, термидор, а не революция! Фриц.
— Ты не мог бы помочь мне… Йозеф. — В чем? Фриц. — Я бы очень хотел побеседовать с Карповым note 1 Note1
один из псевдонимов Ленина

и Астрономом note 2 Note2
один из псевдонимов Дзержинского

. В Лондоне писали, что они являются членами ЦК социал-демократов. И с «Дедом» note 3 Note3
один из псевдонимов М. М. Литвинова

, который транспортирует литературу в Россию из Берлина. Йозеф. — Вряд ли, Фриц. Еще вопросы? Фриц. — Почему среди социал-демократов по-прежнему так сильны расхождения? Они, говорят, бьются, как и сановники в Петербурге. Йозеф. — Эти расхождения носят, как понимаешь, совершенно иной оттенок, чем драка в Петербурге. Ленин отстаивает одну точку зрения, Федор Дан — другую, но тут вопрос талантливости, провидения даже, сказал бы я… Дан ведь, выступая за блок с кадетами, не о себе думал, он был искренне убежден, что так будет лучше революции, то есть народу. Это турнир талантов, Фриц, в котором победит наиболее талантливый. Фриц. — Кто же? Йозеф. — Ленин. Фриц. — Это псевдоним? Йозеф. — Видимо. Фриц. — А подлинная фамилия тебе неизвестна? Йозеф. — Далее если бы я ее и знал, я не вправе открыть ее, закон конспирации… Ленин лишен неподвижности, чем грешит Дан, в нем нет догматизма, он легко отказывается от того, на чем настаивал вчера, если видит, что жизнь вносит свои коррективы, он следует не идолу буквы, он держит руку на пульсе жизни… Беда многих товарищей меньшевиков в том, что они страшатся отступить, признать свою неправоту, выработать новый курс, публично отказавшись от прежнего… Вот этого, страшного, что держит мысль в кандалах, в Ленине нет, в этом залог того, что он… Фриц. — Почему ты не закончил? Йозеф. — А разве так не ясно? Фриц. — Хорошо, давай перейдем к камарилье, к царю и его семье. Йозеф. — Там такой же раскордаж, как среди полицейских чиновников… Между царем и великим князем Николаем Николаевичем существуют расхождения. Дмитрий Константинович, внук императора Николая Первого, и Дмитрий Павлович, внук императора Александра Второго, двоюродный дядя Николая Второго, тянут свою линию, посещают салоны, где царя и царицу нескрываемо бранят как людей темных, неспособных к европейскому решению русской трагедии. Елизавета Федоровна, вдова великого князя Сергея, убитого Яцеком Каляевым, не встречается со своей сестрой, царицей Александрой Федоровной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142