Значит,
рассчитываете на что-то другое. Скорее всего, придержали меня, чтобы
провести какую-то там вашу операцию. Верно? Сами вы в противозаконных
деяниях участия принимать не станете, а значит, приняли вы меня с подачи
этого безногого ублюдка. Выводы ясны? Я так и знал.
- Ошибаетесь, Константин Петрович. Сутину на вас стучать - себе
дороже, а вычислить, где в конце концов вы объявитесь, я пока еще и сам в
состоянии, пусть вы и невысокого мнения о моих умственных способностях.
Мерецков сделал протестующий жест. Строкач деловито продолжил:
- А потом - с чего бы это мне прикрывать Сутина? Добра от него никто
не видел. С другой стороны, я не намерен смотреть сквозь пальцы на еще
одно убийство. Может быть, пора остановиться, Константин Петрович? И
хорошо, если бы вы надумали поделиться информацией, ведь не своими же вы
руками...
- Все, хватит! Сыт. Сколько можно долбить одно и то же? Или до вас
еще не дошло, что на понт меня не взять и без фактов со мной говорить не о
чем? Я ведь и сам юрист. Одним словом, товарищ майор, эту встречу вы
проиграли.
Строкач снова пожал плечами и неопределенно улыбнулся. Казалось, ему
нравится происходящее. Поднявшись со стула, подошел к окну, отодвинул
штору и выглянул на улицу. Затем распахнул створку, всматриваясь в
оживленное движение под окнами, словно пытаясь найти там ответы на
вопросы, которые игнорировал собеседник. Но в кабинет ворвались лишь
слитный шум машин и запах бензинового выхлопа. Поморщившись, Строкач
захлопнул окно, уселся за стол и занялся бумагами.
Минут пять висело молчание. Наконец, Мерецков не выдержал:
- Долго вы меня мариновать будете? В камеру - так в камеру! И сразу
же прокурора! - голос его сорвался.
- Бог с вами, Константин Петрович! Вы же законопослушный гражданин,
какая камера? Сию минуту заканчиваем. - Строкач убрал в сейф бумаги и
снова встал. - Но нам необходимо провести маленький следственный
эксперимент. Дело в том, что одна пожилая особа опознала в вас грабителя.
- Что? - возмутившись, Мерецков вскочил.
- Как раз для того, чтобы разрешить это досадное недоразумение, нам и
придется поехать в больницу к этой даме. Не горячитесь. Если на очной
ставке она вас не опознает, а я лично в этом почти уверен, вас отвезут,
куда скажете...
- Спасибо, сам доберусь. - Мерецков неожиданно широко улыбнулся.

Живя в центре города и людям-то повернуться толком негде, хозяин
золотистого спаниэля время от времени вывозил его на природу. В конечном
счете, за это он был благодарен псу: в кои веки выпадает оказия проветрить
легкие и душу.
Пес восторженно носился вдоль речушки, шастал в подлеске и
сосредоточенно рыл ямы под кустами и на берегу - чуял подземные ходы
мелких грызунов. Именно чувствительный нос и привел рыжего горожанина к
такой находке, которая привела в ужас его хозяина, человека многоопытного
и повидавшего на своем веку разное. Увидев то, что показалось в рытвине,
сделанной спаниэлем, он тут же оттащил пса за ошейник, едва сдерживая
тошноту, и почти бегом, волоча за собой упирающегося приятеля, удалился.
Закопанный по шею в землю обезглавленный труп мужчины средних лет
одет был в турецкие трикотажные трусики, которыми завалены все рынки.
Правая рука по локоть отсечена ножом - скорее, тупым. На коже левой -
кольцевая вмятина от браслета часов. По характерному рисунку можно было
предположить, что браслет - золотой, плетеный, тесноватый для погибшего.
Тело было усеяно многочисленными следами порезов.
Вскрытие показало, что погибший принял большую дозу алкоголя, а
именно водки, не забывая, однако, закусывать икрой и балыком, что
указывало, по крайней мере, на то, что искать его следовало в весьма
определенном слое населения. Голова была отделена острым орудием с длинным
лезвием - одним сильнейшим ударом.
В двух метрах от трупа земля была перекопана, по-видимому, поиски
вели не только представители власти.

Жена Склярова казалась еще более неприметной, чем ее покойный супруг.
Во всем ее облике преобладала какая-то смесь вялости и непроходящего
испуга, изредка сменявшаяся беспорядочными суетливыми движениями. Говорила
она почти беззвучно, словно силы покидали ее, и звук голоса напоминал
шелест пересохшей архивной бумаги.
- Он был таким мягким человеком, мухи никогда не обидел. Рылся в
старых изданиях, экспериментировал на кухне - все эти забытые рецепты,
пытался создать что-то новое... Много публиковался в печати, с книгой дело
двигалось мало-помалу. Алексей, если брался за что-либо, отдавался делу
целиком, вот как с этими катакомбами. И совершенно был чужд всякой
корысти. Как могла так поступить эта Вострикова!.. Она же его оскорбила.
Ведь у него рак был, он страдал... Какие гонорары?.. Он остатки сил
тратил. У него даже башмаков приличных не было, стыдно сказать. За день до
гибели купили... а то бы и похоронить не в чем. Разве это жизнь? Все на
нервах...

В мрачных и сырых, причудливо переплетающихся ходах и коридорах, где
мерцал сероватый, безжизненный свет, Мерецков почти сразу потерял
ориентировку. Все казалось одинаковым - от осклизлых стен до нависающих
потолков, покрытых крупными каплями влаги и известковыми натеками. Туннель
сузился настолько, что, казалось, со встречным не разминуться. Перед
Мерецковым и позади него шагали два конвоира - смахивающий на шкаф верзила
со стертым, как бы расплющенным лицом, и вертлявый коротышка, походивший
на игрушечный скелетик из тех, какие некогда было модно вешать на лобовом
стекле машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42