Москва удерживала этот сельский характер столицы первобытного, земледельческого государства. Прежде она была еще обширнее, и народа в ней прежде было больше; но по Москве прошла печальная история страны и оставила глубокие следы. Сильно поднялась Москва над всеми другими городами в эпоху окончательного собрания страны, окончательного сосредоточения власти в руках великого государя; отовсюду стремились в нее жители волею, привлекаемые выгодами столицы, и неволею, выселяемые из Новгорода и Пскова по распоряжению великого князя. Москва особенно поднялась. т.е., лучше сказать, расширилась и наполнилась людьми, во времена Иоанна III и сына его Василия. Но Москва стала главным городом России в то время, когда русский народ в своем историческом движении начал поворачивать с востока на запад, от степи к морю. Этот поворот, только что начавшийся и медленный, обозначился, однако, на Москве отблеском того света, который начал ярко светить в Западной Европе в эпоху Возрождения: в Москве явились красивые и относительно обширные и прочные здания, построенные западными художниками, дворец, церкви, башни; эта обстройка Москвы в XV и XVI веках имеет в русской истории то важное значение, что, поднимая столицу, делая ее предметом благоговейного удивления для русских людей, она вместе с тем поднимала значение московского великого князя, содействовала тому, что он становился великим государем, великим хозяином, самодержцем, выдаваясь наглядным образом великолепием своей обстановки из толпы князей и бояр, с которыми прежде равняла его простота быта; таким образом, италианские художники, украшая Москву, делали одно дело с полугречанкою, полуиталианкою Софиею Палеолог, воспитанною в Италии, в той сфере, где воспитались Макиавелли, Екатерина Медичи, королева Бона. Но если Москва стала главным городом России, когда эта страна начала поворачивать с востока на запад, то это значит, что она стала главным городом России в то время, когда эта страна должна была вести тяжелую борьбу с двух сторон, отбиваться и от востока и от запада, от бесерменства и латинства, по старинному выражению. Степной варварский мир ослабел, позволил России начать наступательное движение, но иногда извергал огромные разбойничьи шайки, которые несли опустошение до самой столицы России; с другой стороны, на западе Россия столкнулась с Польшею и завязала с нею отчаянную борьбу, и Москве дорого стоило отстаивание России от бесерменства и латинства. При внуке Иоанна III, в то самое царствование, когда две татарские орды пали перед Москвою, когда весь мусульманский мир взволновался от этого сильного наступательного движения христиан, хан последней орды на европейской почве, Девлет-Гирей крымский, явился под Москвою и сжег ее. Москва не успела еще оправиться от этой беды, как наступила козачина, Смутное время; пришли поляки, почуяв беду России; бояре, поставленные между двумя огнями, боясь козаков, козацкого царя, самозванца, сами ввели поляков в Москву; но прежде чем русские выжили этих гостей из Кремля, Москва опять была сожжена и разорена, жители разошлись розно. После этой беды Москва в XVII веке оправлялась с трудом, как с трудом оправлялась вся земля, при новых борьбах, при новых напряжениях; царствующий град в XVII веке не достигал ни той обширности, ни того количества народонаселения, какое имел в XVI веке, а тут уже приближалось время, когда Россия должна была наконец добраться до моря и на болотных берегах Невского устья должна была подняться столица Империи.Подобно всем старинным городам русским, самый большой из них, царствующий град, запечатлелся характером древней русской истории, когда религиозный интерес был не только господствующим, но, можно сказать, исключительным. Западная Европа, пережившая время исключительного господства религиозного интереса в так называемые средние века, оставила память об этом времени в громадных, затейливо изукрашенных каменными кружевами храмах; там был под руками материал, камень, там были перед глазами образцы, горы, эти нерукотворные, возносящиеся к небу алтари; но, главное, там была сила, способная воздвигать подобные громады, хотя и не всегда их оканчивать, — общественная сила; богатый, многолюдный город, которого жители сознавали в себе одно целое, привыкли к общему делу, такой город строил великолепный религиозный памятник на пользу и украшение целому городу; понятно, что таких памятников не могло быть много, и все они носили знамение соединения сил. Но на восточной равнине в каких памятниках выскажется исключительное господство религиозного интереса? Здесь нет твердого материала, камня, здесь нет гор, возбуждающих человеческое творчество к соперничеству с природою, здесь нет и соединения сил. Мы видели, как здесь по необходимости все расплывалось и разбродилось на необъятном пространстве, как здесь не было богатых, многолюдных городов; все здесь жило в разброде и особо: отсюда бедный приносил в церковь свой образ, перед ним зажигал свою свечу и перед ним молился, а богатый строил подле своего дома свою церковь. Понятно, что церкви, построенные отдельными лицами, не могли отличаться обширностию и великолепием; но их было много, их считали до двух тысяч, на каждые пять домов по церкви.Церкви были небольшие; но в разных местах виднелись церкви значительной величины, окруженные другими, поменьше, и огороженные стенами; то были монастыри, которых было очень много в Москве; монастыри виднелись преимущественно в концах города или обозначали границы городских частей, указывали историю распространения города;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43