Он искренно радовался своим выдумкам и, надо отдать ему с
праведливость, кое-что у него получалось довольно мило. В своем скромном
наборе бутафорских принадлежностей он бережно хранил несколько трюков
, при помощи которых его дикари и бледнолицые обитатели лесов обводили д
руг друга вокруг пальца, и ничто не приносило ему большей радости, чем воз
можность приводить этот нехитрый механизм в действие. Один из его излюбл
енных приемов заключался в том, чтобы пустить обутого в мокасины человек
а по следу ступающего в мокасинах врага и тем самым скрыть свои собствен
ные следы. Купер пользовался этим приемом так часто, что износил целые гр
уды мокасин. Из прочей бутафории он больше всего ценил хрустнувший сучок
. Звук хрустнувшего сучка услаждал его слух, и он никогда не отказывал себ
е в этом удовольствии. Чуть ли не в каждой главе у Купера кто-нибудь обяза
тельно наступит на сучок и поднимет на ноги всех бледнолицых и всех крас
нокожих на двести ярдов вокруг. Всякий раз, когда герой Купера подвергае
тся смертельной опасности и полная тишина стоит четыре доллара в минуту
, он обязательно наступает на предательский сучок, даже если поблизости
есть сотня предметов, на которые гораздо удобнее наступить. Купера они я
вно не устраивают, и он требует, чтобы герой осмотрелся и нашел сучок или,
на худой конец, взял его где-нибудь напрокат. Поэтому было бы правильнее н
азвать этот цикл романов не «Кожаный Чулок», а «Хрустнувший Сучок». К сож
алению, недостаток места не позволяет мне привести несколько десятков п
римеров «удивительно тонкого знания леса» из практики Натти Бампо и дру
гих куперовских специалистов. Все же отважимся на несколько иллюстраци
й. Купер был моряком, морским офицером; тем не менее, он совершенно серьезн
о говорит о шкипере, ведущем судно в штормовую погоду к определенному ме
сту подветренного берега, потому что ему, видите ли, известно какое-то под
водное течение, способное противостоять шторму и спасти корабль. Это здо
рово для любого, кто бы ни написал, знаток ли лесов, или знаток морей. За нес
колько лет службы на флоте Купер, казалось бы, мог приглядеться к пушкам и
заметить, что, когда падает пушечное ядро, оно или зарывается в землю, или
отскакивает футов на сто, снова отскакивает, и так до тех пор, пока не уста
нет и не покатится по земле. И вот один из эпизодов. Ночью Купер оставляет
несколько «нежных созданий», под каковыми подразумеваются женщины, в ле
су, недалеко от опушки, за которой начинается скрытая туманом равнина, Ц
оставляет нарочно, для того чтобы дать возможность Бампо похвастаться п
еред читателями «удивительно тонким знанием леса». Заблудившиеся люди
ищут форт. До них доносится грохот пушки, ядро вкатывается в лес и останав
ливается прямо у их ног. Для женщин это пустой звук, а вот для несравненног
о Бампо… Не сойти мне с этого места, если он не вышел по следу пушечного яд
ра сквозь сплошной туман прямо к форту. Не правда ли, мило? Может быть, Купе
р и знал законы природы, но он очень умело это скрывал. Например, один из ег
о проницательных индейских специалистов Чингачгук (произносится, очев
идно, Чикаго) потерял след человека, за которым он гонится по лесу. Соверше
нно очевидно, что дело безнадежное. Ни вы, ни я никогда бы не нашли этого сл
еда. Но Чикаго Ц совсем другое дело. Уж он-то не растерялся. Отведя ручей, о
н разглядел следы мокасин в вязком иле старого русла. Вода не смыла их, как
это произошло бы во всяком другом случае Ц нет, даже вечным законам прир
оды приходится отступить, когда Купер хочет пустить читателю пыль в глаз
а своими лесными познаниями.
Когда Брандер Мэтьюз заявляет, что романы Купера «говорят о необычайно б
огатом воображении автора», это настораживает. Как правило, я охотно раз
деляю литературные взгляды Брандера Мэтьюза и восхищаюсь ясностью и из
яществом его стиля, но к этому его утверждению следует отнестись весьма
и весьма скептически. Видит бог, воображения у Купера было не больше, чем у
быка, причем я имею в виду не рогатого, мычащего быка, а промежуточную опо
ру моста. В романах Купера очень трудно найти действительно интересную с
итуацию, но еще трудней найти такую, которую ему не удалось бы довести до а
бсурда своей манерой изложении. Взять хотя бы эпизоды в пещере; знаменит
ую потасовку на плато с участием Макуа несколько дней спустя; любопытную
переправу Гарри Непоседы из замка в ковчег; полчаса, проведенные Звероб
оем около своей первой жертвы; ссору между Гарри Непоседой и Зверобоем, и
… но вы можете остановить свой выбор на любом другом эпизоде и, я уверен, в
ы не ошибетесь. Воображение у Купера работало бы лучше, если бы он обладал
способностью наблюдать: он писал бы если не увлекательнее, то, по крайней
мере, более разумно и правдоподобно. Отсутствие наблюдательности сильн
о сказывается на всех хваленых куперовских «ситуациях». У Купера был уди
вительно неточный глаз. Он редко различал что-либо отчетливо, обычно пре
дметы расплывались у него перед глазами. Разумеется, человеку, который н
е видит отчетливо самые обычные, повседневные предметы, окружающие его,
приходится трудно, когда он берется за «ситуации». В романе «Зверобой» К
упер описывает речку, берущую начало из озера, и ширина ее у истока Ц 50 фут
ов, но затем она сужается до 20 футов. Почему? Непонятно. Но ведь если река по
зволяет себе такие вещи, читатель вправе потребовать объяснения. Через ч
етырнадцать страниц мы узнаем, что ширина речки у истока неожиданно сузи
лась до 20 футов и стала «самой узкой частью реки».
1 2 3 4 5