На неискушенность в любви Карлсену сетовать не приходилось, но подобное он испытывал впервые. Припоминая неизъяснимую, наводнившую тело светозарность за миг до того как они слились в поцелуе, он призрачно ощутил это свечение снова, как какое-нибудь дополнительное чувство. Именно это чувство повлекло его к ее женственности, к ее губам, словно для того, чтобы что-то из нее извлечь. Секс казался почти неуместным, чем-то банальным и приевшимся. Очаровывало же (и настораживало) то самое желание: брать.
Линда, пошевелившись, оглядела комнату. Увидев Карлсена, улыбнулась — в улыбке угадывалась нерешительность.
— Как себя чувствуешь?
— Спасибо, нормально. — Она взглянула на часы. — О, Господи, уже столько?
— Есть хочешь?
Спросил, потому что сам сейчас проглотил бы слона.
— Хочу. — Садясь, Линда болезненно поморщилась.
«Ну вот, дотискал-таки до синяков», — виновато подумал Карлсен.
Она поднесла руку ко рту и опять чуть покривилась. Карлсен подошел, сел возле. Вблизи под глазами у нее виднелись синеватые круги — до этого их явно не было.
— Как насчет пообедать?
— Я… да. — Она взглянула как-то странно, искоса.
— Что такое?
— Не надо меня… на обед. Я обычно в кафетерий хожу, на десятый этаж.
Намек был ясен: из-за того, что у них сейчас вышло, ей неловко было навязываться. Карлсену захотелось вдруг прикрыть, заступиться.
— Нет, правда, я бы очень хотел.
— Ну ладно, — в голосе по-прежнему слышалось сомнение.
— Пойдем?
— Сейчас, только нос напудрю.
Линда, пройдя через свой кабинет, вышла в коридор. Карлсен проводил ее взглядом. Ее реакция подтверждала то, что чувствовал он. От нее также не укрылось, что произошло нечто странное, причем она как будто чувствовала в этом свою вину и каялась.
Когда возвратилась, нижняя губа была густо зашпаклевана помадой, хотя припухлость скрыть все равно не удалось. С платьем Линда носила еще ситцевый жакет. Карлсен осторожно, кончиком пальца потянулся к ее губе. Линда поморщилась, но не шелохнулась.
— Извини, что поранил.
— Ничего, пройдет. — Линда попыталась улыбнуться, хотя ясно было — побаливает.
— Что Франклину скажешь?
— Он уехал по делам, до выходных не вернется.
Пока стояли, дожидаясь лифта, Карлсен спросил:
— Ты как, нормально?
— Да, а ты?
Карлсен, обняв Линду, на секунду прижал ее к себе. Такая маленькая, беззащитная.
— Сказать по правде, чувствую, что просто тебя изнасиловал: заволок в какие-нибудь кусты — и платье в клочья. А теперь подмащиваю, чтобы ты полицию не вызывала.
— Полицию? — подняла на него глаза Линда. — Что ты! Она меня же, может, и арестует.
Спросить, почему, Карлсен не успел: подошел лифт. Возможность продолжить разговор появилась только в ресторане. Заведение «Ле Бифтек» считалось дорогим и претенциозным, но, по крайней мере, здесь было не людно. Официант усадил их за угловой столик, выходящий на верхний сад. С этой высоты панорама просматривалась до самого Куинз.
От коктейля Линда думала отказаться, но когда Карлсен воскликнул: «Да ну, я и то буду!» — все-таки решила. Он заказал два сухих мартини.
— Ты знаешь, что произошло? — спросил он, когда официант удалился.
— Да, наверно.
— Ты уверена?
— Н-ну… видимо, да.
— У тебя такое поведение в порядке вещей? — улыбкой Карлсен как бы смягчил вопрос.
Лицо у Линды зарделось.
— Да ты что, в первый раз.
— И почему же тогда так вышло?
— Сама, видимо, допустила.
Карлсен трогательно заметил, что его, совершенно равную, долю вины она во внимание не берет.
— Думаю, дело не только в этом. Помнишь, я сказал, что, мол, две машины закольцевались?
— Помню.
— А потом не договорил: если только…
— Да.
Он почувствовал, что внимание у нее обострилось.
— Я как раз собирался сказать: «Если только и умы у нас не состроились в резонанс».
Ответить она не успела: принесли мартини. Прехолодный, и джина, пожалуй, многовато. Пока делал заказ, заметил, что на лицо Линды нашла задумчивость. Когда их снова оставили, она спросила:
— Ты думаешь, действительно машины виноваты?
— Возможно.
— Тогда как?
— Твоя машина начала удалять буквы точно как моя: с начала предложения. А вот мозговые волны у меня проникнуть к тебе в кабинет скорее всего не могли: мощности-то у них всего несколько тысячных вольта. Поэтому произошла, видимо, своего рода телепатия. Мой ум закольцевался с твоим, а твой уже удалял буквы.
Линда, чуть насупясь, потягивала мартини.
— Тогда получается, я могу читать твои мысли, а ты — мои. — Не обязательно. Телепатия, возможно, действует на подсознательном уровне. Иными словами, проще выразить, что человек чувствует, а не то, о чем думает. Именно это, похоже, и произошло, когда ты вошла и встала сзади.
Лицо у Линды снова зарумянилось.
— Ты хочешь сказать, что прочел мои мысли?
— Нет, скорее ты мои. Вот смотри: в тот первый раз, когда ты зашла и остановилась сзади, у меня мысль мелькнула, шальная такая, обернуться и тебя поцеловать, но сил бы не хватило одолеть всякие там цивильные условности и общественные табу. Во второй раз этого ничего не было. Я будто засосал с дюжину вот этого вот, — он звякнул ногтем по стеклу бокала.
— И я тоже, — она тускло улыбнулась уголками губ.
Поднесли еду; оба задвигали приборами. На закуску Карлсен заказал порционных устриц и ел с небывалым аппетитом: понятно, бодрость и энергия требуют своего. Линда же почему-то едва шевелила вилкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16