— Северянин взмахнул ломтем вяленой говядины. — А они ничего тебе не дали, чтобы успокаивать тревогу?
Черные глаза Эхомбы пытались проникнуть сквозь пелену окружающей растительности.
— Не думаю, что есть такой эликсир. Если бы он существовал, я бы его непременно прихватил. — Пастух посмотрел на своего товарища. — Симна, я знаю, что слишком много тревожусь. И когда я не тревожусь о вещах, о которых следовало бы тревожиться, я начинаю тревожиться о вещах, о которых тревожиться не следует. Видимо, я попросту излишне добросовестный.
— Точно, — кивнул северянин. — Я знаю для этого другое слово: «дурень».
— Может быть. — Эхомба не стал оспаривать определения друга. — Безусловно, это одна из причин, почему я здесь и терпеливо переношу твою болтовню и ворчание кота вместо того, чтобы лежать дома с женой и слушать смех своих детей.
С трудом прожевывая кусок мяса, Симна прохрипел:
— Что только подтверждает мною сказанное. — Когда он отправлял в рот остатки вяленого мяса, на его лице мелькнуло любопытство. — В чем дело? Что-то увидел?
Северянин вскочил и с тревогой уставился в ту сторону, куда глядел его рослый спутник.
— Нет, — проговорил Алита, не отрывая взгляда от своей добычи. — Что-то услышал.
— Кот прав. — Эхомба во все глаза смотрел на запад. Несколько крупных болотных птиц, подобрав под себя ноги и расправив крылья, взвились в небо. — Ничего не могу разглядеть, но кое-что слышу…
Симна всегда считал, что обладает более острыми чувствами, нежели средний человек, и был, в сущности, прав. Однако за последние несколько недель он понял, что в сравнении со своими товарищами глух и слеп. Эхомба объяснил другу, что все это благодаря времени, которое он провел на пастбищах со скотом. У человека, который остается один на один с дикой природой, естественно, обостряются все чувства. Симна слушал эти объяснения и понимающе кивал, поскольку они были разумны. Однако тут чего-то не хватало. Ничто из того, что слышал или видел воин с момента их первой встречи, до конца не объясняло Этиоля Эхомбу.
Насытившийся кот с довольным урчанием оторвался от тщательно обглоданных останков добычи и начал умываться, пользуясь толстыми лапами вместо полотенец, а слюной — вместо мыла и воды. Не обращая на него внимания, Эхомба пристально смотрел в западном направлении.
— Я пока ничего не слышу. — Симна напрягал слух, понимая, что вследствие своего небольшого роста он все равно ничего не увидит раньше длинного как жердь пастуха. — Ради Гийемота, что вы оба, в конце концов, слышите?
— Плеск, — спокойно сообщил Эхомба.
— Плеск? Посреди бескрайнего болота? Вот уж настоящее откровение. Я и не чаял услышать что-нибудь подобное.
Как всегда, его сарказм ничуть не тронул пастуха.
— Ноги, — хмуро проговорил Этиоль. — Множество ног.
Северянин слегка напрягся. Он посмотрел вокруг и убедился, что помнит, где лежит меч, отложенный на ночь.
— Ага, ноги. Сколько ног?
Пастух глянул на товарища сверху вниз; его голос не изменился. Иногда Симна спрашивал себя, изменится ли у Эхомбы голос, если он вдруг увидит конец света? И приходил к выводу, что нет.
— Тысячи.
Мрачно кивнув, Симна ибн Синд повернулся и поднял с земли меч.
VI
Пульсирующая живая волна надвигалась на них с запада, слегка отклоняясь к северу от островка. На какой-то момент Эхомбе и Симне показалось, что опасность пройдет мимо. Затем волна повернула, и стало ясно, что она искала именно их.
Ее передний край был неровным, не обычным предсказуемым завитком морской волны, а каким-то ломаным и пенящимся. Причина этого вскоре стала очевидна. На путешественников надвигалась вовсе не волна, а вода, летящая из-под тысяч копыт. Лошади гнали перед собой воду, и пена поднималась, словно туча насекомых, в панике улетающих от пожара.
Два человека и один кот стояли как вкопанные. Такое решение принять было нетрудно, поскольку ничего иного им не оставалось. Остров, на котором они переночевали, был единственным клочком твердой земли, и как бы отчаянно путешественники ни работали своими шестами, их крепкая, но не шибко скоростная плоскодонка с трудом обогнала бы и черепаху, что уж тут говорить о бешено скачущем табуне.
Само по себе зрелище было великолепным. Для Эхомбы, никогда не видевшего лошадей, красота и грация этих многочисленных животных явились настоящим откровением. Он не мог предположить, что в пределах одного основного типа тела может наблюдаться такое разнообразие размеров и окрасок. Симна правильно описал это животное — в целом. Лошади действительно походили на зебр, однако если пастух знал только три разных вида зебр, то в огромном табуне, мчавшемся прямо на них, было такое разнообразие животных, какое может разве что привидеться во сне.
На Симну это зрелище тоже произвело сильное впечатление, но по другим причинам.
— Никогда не видел столько пород! Большинство из них мне незнакомо.
Путники стояли на влажной земле, и их обутые в сандалии ступни слегка утопали в рыхлом песке. Эхомба повернулся к Другу.
— Кажется, ты говорил, что знаешь это животное.
— Да, несколько мастей и пород, однако ничего подобного я никогда не видел. — Он указал на приближающийся табун. — Мне думается, что никто никогда ничего такого не видывал — ни варвары на плато Кох, которые практически не слезают с коней, ни всадники королей Муренго, считающие обитателей своих золоченых конюшен наиболее ценным достоянием. Человек с крепкой веревкой, опытом и хорошей сбруей нашел бы, чем тут поживиться.
— По-моему, ты говоришь об отлове и одомашнивании в не совсем подходящем месте. — Алита наконец очнулся от дремоты и рассматривал приближающийся табун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112