Дмитрий Биленкин: «Миша Кувакин и его монстры»

Дмитрий Биленкин
Миша Кувакин и его монстры


OCR Xac
Аннотация Молодой, талантливый геноинженер Миша Кувакин вывел специальную рыбу для мытья посуды. У этой рыбы, стоило её отпустить в озеро, нашлись и другие, полезные, заранее запрограммированные способности. Дмитрий БиленкинМиша Кувакин и его монстры * * * Мы ладили снасть, на наших послеобеденных лицах читалось твёрдое намерение уловить кита, Кувакин же сидел на берегу озера и тосковал над посудой. Ему кивали белые звезды водяных лилий, босые ноги молодого, но уже прославленного учёного пощипывали доверчивые мальки, ленивый ветерок материнской рукой поглаживал озеро, оно жмурилось солнечным блеском зыби — словом, мир был прекрасен, как в детстве, а в руки предстояло взять сальную тряпочку, макнуть её во что-то невыразимо химическое и пройтись ею по груде жирных тарелок, кастрюлям и сковородам, для чистки которых более годился отбойный молоток.В довершение всего безобразия мимо тарелочного бастиона с палочкой в зубах прошествовал Нёс, существо столь же праздное, сколь и аристократическое. Рыжая шерсть колли горела медно-красными нитями, вальяжно помахивая пышным хвостом, пёс зазывал кого-нибудь поиграть.Занятого делом Мишу Кувакина он проигнорировал.— Полным-полно бездельников, — громыхнув кастрюлей, процедил Кувакин. — В добрые старые времена псам, между прочим, давали вылизывать тарелки.— После чего их стерилизовали в атомном реакторе, — немедленно отозвался хозяин пса, критик по профессии и по натуре, такой же рыжеволосый, как и его мохнатый друг.— Их, то есть псов, — уточнил Кувакин и макнул чашку в воду. — За что я люблю гуманитариев, так это за чёткость формулировок!— Каковая любовь, — отпасовал критик, — надеюсь, споспешествует мытью посуды. По-моему, ты уже утопил ложку…— Нет, я пустил её отмокать от критической жёлчи… Несик, поди сюда, бедный пёс! На твоём месте я бы обиделся. Твою благородную слюну считают антигигиеничной. Говорят, химия лучше. В этой компании физиков и лириков только мы понимаем друг друга. Для всех прочих живая природа — это…— Это лещ! — радостно подхватил критик.Ох, не стоило ему так шутить, нет, не стоило. В душе всякого творческого человека дремлет ребёнок, а ребёнок, вооружённый плазмографами и геноскопами, это, знаете ли, чревато, поэтому не будите его, если можете! Как и любой из нас, к дежурному мытью посуды Миша относился философски и даже с юмором, поскольку в наш век автоматизации быта такое занятие, при всей своей непривлекательности, имело привкус экзотики и возвращения к сельской простоте, до которой столь охоч современный, утомлённый электронным комфортом горожанин. Но лещ! Замечено, что если человек чего-то недобрал в детстве, к тому он будет стремиться взрослым. Миша никогда прежде не замирал над танцующим в воде поплавком и теперь, вкусив рыбалки, для лучшего улова был готов сам себя насадить на крючок. Увы, рыба не считалась с научными знаниями и заслугами. Право, можно было подумать, что она вступила против Кувакина в заговор. И удочки одинаковые, и наживка, но сосед выволакивает красавца за красавцем, а у тебя, выдающегося геноинженера, можно сказать, творца и повелителя всего живого, берут лишь головастые ёршики да сардиночного размера плотвички. А лещ, благородный килограммовый лещ знай себе чмокает в близком, удилищем дотянуться, камыше и злорадствует. Тьфу!Тем не менее выпад критика, казалось, не произвёл должного впечатления: чмокнув губами, Миша выпустил чашку и воззрился в пространство.— Гм… Лещ, что есть, в сущности, лещ? Тупомордая, пасущаяся в водорослях некоторым образом корова.А что есть, предположим, Нёс? Бездельник и тунеядец, что вполне отвечает латинскому “канис”, то есть “пёс”, ибо когда в древнеримском небе появлялся Канис, иначе созвездие Пса, школьников распускали по домам. Отсюда, кстати, пошло простое русское слово “каникулы”. Собака и отдых, выходит, связаны круговой порукой. Для чего ещё предназначена собака? Охранять, добывать, пасти, вылизывать тарелки. Но коль скоро лещ функционально близок корове, а мы отдыхаем, то… Нёс, почему бы тебе не заняться лещом? Ах, не можешь, природа не велит! И зря. Сопрягать надо, сопрягать, как говаривал Лев Толстой, а не бегать с палочкой.— Перегрелся, — меланхолично прокомментировал критик. — Типичный синдром околесицы. Лечится внеочередным дежурством.— Просто ему не хочется мыть посуду, — улыбаясь в бороду, возразил наш главный рыболов, склонный, как многие представители точных наук, к рациональному мышлению физик. — Ему не хочется мыть посуду, а хочется идти с нами. Миша, мы не злодеи, мы подождём. Только ты не слишком тяни…— Угу, — сказал Миша и ринулся на штурм тарелочного бастиона.Но мысли его, похоже, витали далеко, ибо пару тарелок он умудрился помыть дважды, хотя отнюдь не принадлежал к тем учёным, которые вместо галстука завязывают на шею подтяжки. Мы терпеливо ждали. Ветер перешёптывался с берёзами, стрекозы, зависая, демонстрировали своё вертолётное первородство, Нёс выплюнул палочку и со вздохом улёгся у ног хозяина, благоухающий травами мир явно не нуждался ни в поправках, ни в усовершенствованиях. Кувакин ожесточённо скрёб сковороды. Его привычные к лабораторной работе руки сами делали своё дело, и вот уже последняя, блеснув, улеглась в ведро. Мы поднялись и заторопились.Вскоре берег ощетинился удочками. Я оказался рядом с Кувакиным и, конечно, мог бы сохранить для потомства все оттенки его переживаний в эти исторические, как потом выяснилось, минуты, но, рыбача, на это никто не способен.
1 2 3 4