И под кровать. И в мусорный ящик. Прошу, прошу, прошу.И выскочил из комнаты так быстро, что у нас перехватило дыхание.Неспокойные синие глаза Руперта Гранта озарились сыщицким пылом. Он догнал Кийта и заговорил именно с той фальшивой развязностью, с какой переодетый полисмен должен говорить с переодетым преступником. Подозрениям его способствовала особая нервность спутника. Мы с Бэзилом шли за ними, зная без слов, что оба мы это заметили.Лейтенант Драммонд Кийт вел нас через очень странные, сомнительные места. По мере того, как улицы становились извилистей и теснее, дома — ниже, канавы — неприятней, Бэзил все больше хмурился с каким-то угрюмым любопытством, а Руперт (вид сзади) победно ликовал. Пройдя четыре или пять серых улочек бесприютного квартала, мы остановились; таинственный лейтенант еще раз оглянулся в мрачном отчаянии. Над ставнями и дверью, слишком обшарпанными даже для самой жалкой лавчонки, висела вывеска: «П. Монморенси, жилищный агент».— Вот его контора, — язвительно сказал Кийт. — Подождете минутку или ваша поразительная заботливость велит вам выслушать нашу беседу?Руперт побледнел, его трясло. Ни за что на свете он бы не выпустил добычу.— Если позволите, — сказал он, сжимая за спиной руки, — Я имею некоторое право…— Идемте, идемте, — вскричал лейтенант, безнадежно и дико махнув рукой, и ринулся в контору. Мы пошли за ним.П. Монморенси, жилищный агент, одинокий и пожилой, сидел за голой бурой конторкой. Голова у него была как яйцо, рот — как у лягушки, бородка — в виде сероватой бахромы, а нос — красноватый и ровный. Носил он потертый сюртук и какой-то пасторский галстук, завязанный совсем не по-пасторски.Словом, он так же мало походил на агента по продаже недвижимости, как на разносчика реклам или на шотландского горца.Простояли мы секунд сорок, но странный старый человечек на нас не смотрел. Правда, и мы на него не смотрели, при всей его странности. Мы, как и он, смотрели на хорька, ползавшего по конторке.Молчание нарушил Руперт. Сладким и стальным голосом, который приберегался для самых важных случаев, а репетировался в спальне, он произнес:— Мистер Монморенси, надеюсь?Человечек вздрогнул, удивленно и кротко поглядел на нас, взял хорька за шкирку и сунул в карман. После чего виновато выговорил:— Простите?— Вы жилищный агент? — осведомился Руперт.К великой его радости, человечек вопросительно взглянул на Кийта.— Вы агент или нет? — заорал Руперт так, словно спрашивал: «Вы громила?»— Да… о, да!.. — ответил тот с нервной, почти кокетливой улыбкой. — Именно жилищный агент! Да, да.— Так вот, — с ехидной мягкостью сказал Руперт, — лейтенант Кийт хочет с вами потолковать. Мы пришли сюда по его просьбе.Лейтенант, мрачно молчавший, заговорил:— Я пришел, мистер Монморенси, по поводу моего дома.— Да, да, — откликнулся жилищный агент, барабаня по конторке, — все готово, сэр. Я все выполнил… это… ну…— Хорошо, — оборвал его Кийт, словно выстрелил из ружья. — Не беспокойтесь. Сделали все — и прекрасно.И он резко повернулся к дверям.Мистер Монморенси, немыслимо жалобный, что-то забормотал, потом решился:— Извините, мистер Кийт… я спрошу… я не совсем уверен. Отопительные приборы там есть… но зимой… на такой высоте…— Нельзя много ждать? — оборвал его лейтенант. — Ну, конечно, я и не буду. Все в порядке, мой дорогой. Вы не беспокойтесь, — и он взялся за ручку.— Мне кажется, — с сатанинской вкрадчивостью произнес Руперт, — мистер Монморенси хочет еще что-то сказать.— Я про птиц, — в отчаянии воскликнул агент. — Что с ними делать?— Простите? — в полном недоумении выговорил Руперт.— Как насчет птиц? — повторил Монморенси.Бэзил, стоявший до сей поры спокойно или, точнее, тупо, как Наполеон, внезапно поднял львиную голову.— Прежде, чем вы уйдете, лейтенант, — спросил он, — скажите, что будет с птицами?— Я о них позабочусь, — ответил Кийт. — Они не пострадают.— Спасибо, спасибо! — вскричал в полном восторге загнанный агент. — Не сердитесь, пожалуйста. Вы знаете, как я люблю животных. Я такой же дикий, как они. Спасибо, сэр. Но вот еще одно…Лейтенант очень странно засмеялся и повернулся к нам. Смысл его смеха был примерно такой: «Ну что ж, хотите все испортить — пожалуйста. Но если бы вы знали, что вы портите!»— Еще одно, — тихо повторил мистер Монморенси. — Конечно, если вы не хотите, чтобы к вам ходили гости, надо его покрасить зеленым, но…— Красьте! — заорал Кийт. — Зеленым, и только зеленым. И прежде, чем мы опомнились, вылетел на улицу. Руперт Грант собрался не сразу, но заговорил раньше, чем затихло эхо хлопнувшей двери.— Ваш клиент взволнован, — сказал он. — Что с ним? Ему плохо?— Нет, что вы! — смутился Монморенси. — Дело у нас непростое. Дом, знаете ли…— Зеленый, — невозмутимо сказал Руперт. — Видимо, это очень важно. Разрешите осведомиться, мистер Монморенси, часто это бывает? Просят вас клиенты покрасить дом только в голубой или в розовый цвет? Или, допустим, в зеленый?— Понимаете, — дрожащим голосом отвечал агент, — это для того, чтобы он не бросался в глаза.Руперт безжалостно улыбнулся.— Можете вы сказать мне, — спросил он, — где не бросается в глаза зеленое?Жилищный агент порылся в кармане, медленно вынул двух ящериц, пустил их по конторке и ответил:— Нет, не могу.— Вы не можете объяснить, в чем дело?— Вот именно. — Жилищный агент медленно встал. — Не могу. Простите, сэр, я деловой человек. Так вам нужен дом?Он взглянул на Руперта голубыми глазами, и тот смутился, и взял себя в руки.— Простите, — благоразумно ответил он. — Ваши реплики так хороши, что я едва не упустил нашего друга. Еще раз простите мою дерзость.
1 2 3 4 5 6