— Ключ на старт! От винта! Поехали!
Что-то у него с головой не в порядке.
Рванули с места на третьей скорости, прорвали «ЗИСом» колючую проволоку и понеслись по взлетной полосе для тяжелых бомбардировщиков, плавно переходящей в правительственное шоссе. За каждым кустом телефонисты им честь отдают — думают, что сам Чудесный Нацмен на фронт собрался.
Ушли от погони, вроде.
Впрочем, никто и не гнался.
— Слухай, хлопец, сюда, — говорит Макар Егорьевич, которого заплечных дел мастера в белых халатах однажды отправили в дурдом, но он с этапа сбежал. — Слухай и запоминай. Если со мной что случится — передашь нашим во 2-й таксопарк. Я — сын трудового народа. Ты — сын пролетарского писателя. Значит, мы с тобой рабочий класс. А он — сын Пржевальского. Нам с тобой нечего терять, кроме своих жизней, а сейчас жизнь у нас такая: тикать как можно дальше от эпицентра. Ты жуй сухарь и огурцом закусывай… Думаешь, Пржевальский куда поплыл? Купаться поплыл, думаешь? Не угадал. Он вчера ерманцам в преферанс Расею продул, даже шулерские карты профессора Карла Фридриксонна не помогли. Играть, дурак, не умеет. Не умеешь — не садись! Ишь, гребет… Поплыл договариваться — к какому числу Москву сдавать, где за Уралом провести демаркационную линию. Ну, ничего! Сейчас МЫ их всех накроем, голубчиков!
Что-то с головой у него не того.
69. МЫ
— Кто это «МЫ», спрашиваешь? Отвечаю: мы, таксисты, передовой отряд рабочего класса. Удивлен? Сам посуди: шахтеры — они под землей, фабрично-заводские — те по цехам толкутся, а мы, таксисты — везде, вольный народ, его наиболее свободные представители. Мы всех возим, на нас все ездят — выходит, мы и есть та самая диктатура пролетариата, о необходимости которой говорил экономист Н.Ильин. У нас в гараже сам Стаканов работает, до пенсии дорабатывает, — зачинатель стакановского движения. Значит, нам и карты в руки.
Теперь слушай дальше: в прошлом году везу я домой из Политбюро пьяненького академика Йоффе, как вдруг он по-трезвому мне говорит:
«Макар Егорьевич, — говорит, — дело спешное. Передайте нашему дорогому и чудесному Нацмену, что Ермания ни с того ни с сего засекретила свой атомный проект, а моя тайная связь с фон Гондольвельзенбергером прервалась. Передайте ему, он поймет.»
Опять притворился пьяным, вошел в лифт, и с тех пор я академика Йоффе не видел, а только слышал, что нашли его в ту ночь мертвым в шахте лифта.
А я прямиком поехал в гараж, вызвал в курилку Андрея Митрича Сахаркова-Цукермана, слесаря, и Альберта Германовича Драйнштейна, механика. Ребята, скажу тебе!.. Кулибины! Богатыри не мы! Придумали вдвоем частную теорию относительности — Вселенная, говорят, расширяется, как мыльный пузырь, братья-близнецы в разных системах отсчета времени никогда не встретятся, а поезд движется по отношению к Земле точно так же, как Земля по отношению к поезду! А?.. Проверили свою теорию в лучах Меркурия — все сходится: Е = МЦквадрат! Стаканов, зачинатель стакановского движения, им стакан поднес. Отправили эту формулу в патентное бюро, ждут… И дождались: является в гараж майор-телефонист, собирает общее собрание 2-го таксомоторного парка и заявляет: мол завелись тут среди вас фундаменталисты-теоретики, враги всенародной собственности и Совместной власти: говорят, что все относительно — отнес, унес, вынес… Каково? Обсудить! Осудить!
Осудили Андрюху и Алика товарищеским судом на год принудительных работ с перечислением зарплаты в фонд патентного бюро — спасибо, что не в ГУЛАГ. Так вот, закуривают они «Беломорканал», а я говорю все как есть:
«Ермания засекретила свой атомный проект, академик Еффе найден мертвым в собственной шахте лифта, а связь с фон Гондольвельзенбергером прервана. Что будем делать?»
«А ты не знаешь? Писать письмо Президенту Северо-Американских Штатов», — ответил Алик Драйнштейн. Плюнул, и окурок растер.
«Я — „за“!» — поддержал его Андрюша Сахарков-Цукерман.
Пошли в бытовку, уселись писать письмо:
«Дорогой Президент! Ермания засекретила свой атомный проект, как в свое время братья Черепановы засекретили паровую машину. Имеющий уши — да слышит. Умный — да поймет…»
Передали письмо с Чкаловым через Северный полюс, ждем ответа. Приезжает Бернард Шоу, привозит ответ: Президент ни в какую — нет, мол, средств: нужно строить заводы, делить уран-235, обогащать уран-237 и так далее.
Хорошо. Уговорили Бернарда Шоу подождать, собрали с таксистов по штуке, у Стаканова не было — за него дали, подкупили Президента рублем, наняли лучших ядерщиков, все просчитали, провели испытания изделия, все чин-чинарем — как вдруг Президент опять передумал: собрался сбрасывать наше изделие на Японские острова!
Мы в крик, Стаканов громче всех: почему на японцев?! МЫ деньги платили, мы для СЕБЯ заказывали, чтоб ИХ ВСЕХ одним махом накрыть на озере Рица! Вчера — рано, завтра — поздно, значит — сегодня!.. А закончилось вот чем… Гляди — летит! Летит!!! Получилось!!!..
…Высоко-высоко в безоблачном небе над озером Рица летела такая долгожданная президентская «летающая крепость „Б-29“ с изделием на борту…
— Вспышка справа! Ложись головой к эпицентру! — заорал шофер Гулько, когда в небе сверкнуло второе солнце…
70. КТО ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ ЭТОЙ ПОВЕСТИ?
Где выражение зла, которого должно избегать? Где выражение добра, которому должно подражать в этой повести? Кто злодей, кто герой ее? Все хороши и все дурны.
Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — шофер Гулько Макар Егорьевич, председатель профсоюза 2-го таксомоторного парка, который 21-го июня Расею от войны спас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22