– Тормозимся. Полтора «же», – скомандовал Шеврез. – «Грифам»: капитан велел приблизиться на дистанцию пять километров.
Литвин ввел коррекцию и двинулся было вперед, но через минуту под шлемом вспыхнула красная метка ошибки. Это казалось удивительным, даже невероятным: при совместных маневрах автопилоты «грифов» получали курсовые данные прямо от корабельного АНК АНК – астронавигационный комплекс.

. Однако…
– Они от нас уходят, – раздался голос Коркорана. – Не тормозят, а уходят на прежней скорости! Я сплю или наши компьютеры рехнулись?
– Спишь, – ввернул Родригес. – Только с кем, хотел бы я знать?
Макнил промолчала. Она была на редкость спокойной и молчаливой девушкой. К тому же дисциплинированной: знала, что о причинах задержки с маневром осведомится командир.
– «Гриф-один» – кораблю, – произнес Литвин. – Подтвердите команду на торможение.
Коммуникатор молчал. Прошла секунда, вторая, третья, потом голос Би Джея рявкнул:
– Полная мощность, Шеврез! Дьявольщина, что происходит?
– Тормозимся на пределе, капитан. Нас затягивает…
– Куда? Там же ничего нет! Ничего, клянусь реактором!
Ничего, молча согласился Литвин, бросив взгляд на панель локатора. По курсу «Жаворонка» – вакуум. Три атома водорода на кубический метр. Ни черных дыр, ни белых карликов, ни иных аномалий.
– Красная тревога! – вдруг выкрикнул капитан. – Повторяю, красная тревога! Свомы к бою, огонь по моей команде!
Свомы были гуманным оружием – конечно, в сравнении с лазерами, метателем плазмы, ядерными снарядами и прочим арсеналом корабля. Рой ледяных кристаллов, летящих с огромной скоростью, превращал в решето броню, скафандры, механизмы и человеческие тела. Однако таких поражающих факторов, как радиация или взрывная волна, в данном случае не наблюдалось; рой очищал строго локальные участки без неприятных последствий.
– Может быть, ударим ракетами? – послышался хриплый шепот Шевреза.
– Нет. Мы не знаем, что там такое, – пробормотал капитан. – Свомы с первого по шестой, узким пучком, огонь!
На панели локатора возникли шесть полупрозрачных пятнышек. Они оторвались от темной стрелы корабля и ринулись в пустоту, пересекая экран. На космической скорости удары крохотных льдинок были мощнее, чем взрыв артиллерийского снаряда былых времен.
– Ставим клещи. Приготовиться к атаке, – распорядился Литвин. Его машина передвинулась левее, и Родригес сразу пристроился к ней; Коркоран и Макнил заняли позицию справа, на том же уровне. Расположение «грифов» теперь напоминало готовые сомкнуться клещи.
– Кого атакуем, Первый? – спросил Родригес. – Или что? Вакуум?
Вопрос был по делу: ничего достойного атаки Литвин не видел.
– «Гриф-один» – кораблю. Прошу инструкций. Что…
Он не успел договорить, как слабо мерцающее зарево вспыхнуло впереди, затопив, казалось, всю Вселенную. Взвыла сирена, автопилот, перехватив управление, резко дернул суденышко вверх, желая увести из-под удара, и тут же по обшивке забарабанило. Колпак треснул, что-то пронзило левую ногу и руку Литвина, впилось под ребра, и он ощутил, как теплые струйки крови сочатся из ран. Затем огромная тяжесть размазала его по оболочке кокона, и гаснущий разум подсказал: ускорение не меньше пятнадцати «же».
Последнее, что он увидел, был корпус «Жаворонка», пробитый сотнями дыр, из которых, клубясь и превращаясь в белесые снежные хлопья, струился воздух. Погибли, все погибли, мелькнула мысль. От чего?..
Он потерял сознание.

Глава 3


Околоземное пространство, Земля и Луна

Вспышку вблизи Юпитера зафиксировал астроном Лю Чен, дежуривший у большого телескопа-рефлектора обсерватории «Кеплер». Обсерватория была орбитальной, введенной в строй два года назад, принадлежащей Федерации университетов Европы и Северной Америки. Финансировали ее щедро, и большой телескоп на «Кеплере» был в самом деле большим, с диаметром зеркала сто двадцать четыре метра. Каждый астроном Земли мечтал дорваться до этого инструмента, а тот, кто не мечтал, являлся либо инвалидом, не подходящим даже для полетов в ближний космос, либо круглым дураком без всяких надежд на ученую степень.
Была, однако, и третья категория – граждане держав, потенциально опасных для мирового сообщества, коих к новейшим технологиям не допускали. Лю как раз относился к таким нежеланным персонам, будучи китайцем не из СШК или ЕАС СШК – Соединенные Штаты и Канада; НАС – Евро-Азиатский Союз, включающий Россию, Белоруссию, ряд стран Кавказа, Средней Азии и Монгольское губернаторство.

, а из Шанхая, то есть самым китайским китайцем. Нежелательность его присутствия на «Кеплере» объяснялась многими причинами: тем, что китайцем был каждый четвертый землянин, и тем, что китайская экспансия в обе Америки, Австралию и Сибирь, не говоря уж о Юго-Восточной Азии, считалась явлением угрожающим, и тем, что китайцы, не желая ассимилироваться, упрямо считали Поднебесную центром мира. Так что Джон Э. Брэдфорд, британский астрофизик и директор «Кеплера», мог лишь гадать, какими судьбами Лю Чен попал в его обсерваторию. Но документы у Лю были в порядке, двухмесячный срок стажировки тоже был вполне разумным, так что выпихнуть его в Шанхай до срока никак не удавалось.
С профессиональной точки зрения китаец являлся превосходным наблюдателем. Глазастым, хоть глазки были узенькие и косые. Бад Грико, заместитель Брэдфорда, посадил его на контракт с ОКС, согласно которому «Кеплер» отслеживал перемещение астероидов группы Apollo между орбитами Марса и Юпитера. Если такому телу случалось попасть в гравитационное поле гигантской планеты, маршрут его менялся, и потому Юпитер был постоянно в поле зрения земных и заатмосферных обсерваторий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13