Через мгновение после глотка скривилась и вздрогнула. Затем, выпятив губы, шумно выдохнула. Глаза ее заблестели. Они слезились. Осипшим голосом она произнесла: — Хороша отрава!
И передала бутылку Говарду. Тот сделал небольшой глоток. Прохладный во рту, бурбон, казалось, воспламенился в горле. Говард сделал глубокий вдох. Его глаза тоже заслезились.
Лана сидела слишком далеко. Говард встал, обошел вокруг костра и отдал бутылку ей.
— Спасибо, — промолвила она и отпила глоток. К тому времени, когда Говард вернулся на место, Кит уже поднимал бутылку.
— Умно вы поступаете, напиваясь, — донесся голос Дорис. — Одному Богу известно, где сейчас этот ужасный тип. Может быть, как раз следит за нами.
— Если следит, — откликнулся Кит, — мы должны предложить ему глоток. Эй, приятель! — закричал он. — Шварценеггер, Рэмбо, как там тебя! Подходи и выпей с нами!
Какое-то мгновение все сидели тихо и неподвижно, словно ожидая ответа из темноты.
— Вы только посмотрите на него, — заметила Дорис. — Он еще не напился, а уже ведет себя как дебил.
Кит широко улыбнулся и передал бутылку Глену.
— Значит, еще от пары глотков хуже не станет, правильно?
Хлебнув из бутылки, Глен хмуро взглянул на Дорис.
— Сделай мне одолжение, — попросил он серьезным тоном. — Я знаю, что ты считаешь меня грубым кретином и все такое. Но тебе придется признать тот факт, что это я вытащил тебя сегодня из озера. Так что ты моя должница.
— Как сказать.
— Выпей с нами. В качестве личного одолжения. Ты от этого не умрешь, а почувствуешь себя лучше.
— Очень в этом сомневаюсь.
— Я твердо убежден, — продолжал Глен, — что где-то внутри тебя сидит приятная молодая женщина.
Дорис ухмыльнулась.
— Я отвечаю за свои слова. Я видел ее мельком несколько раз. Может быть, если ты сделаешь пару глотков, это поможет ей выбраться наружу.
— В носовике застряла крошка печенья, — продекламировал Кит, — которая мечтает вырваться на свет Божий.
Лана толкнула его локтем.
Дорис пристально смотрела на Глена. Говард вспомнил, как они обнимались после решения остаться, и подумал, что, вероятно, Глен прав насчет хорошего человека, скрытого в ней.
— Я такая, какая есть, — взвилась Дорис. — Если ты думаешь, что твой пересыпанный розами мини-монолог и несколько глотков спиртного что-то изменят, то ты еще больший дурень, чем кажешься. Но ты действительно вытащил меня. Это надо признать. — Она протянула руку и взяла бутылку. Затем поднесла ее ко рту и сделала огромный глоток. — Вот. Довольны?
— Я просто пытаюсь сделать тебе приятное, Бог свидетель.
— Да кому это надо? — Она передала бутылку Анжеле.
— Тебе самой, — вмешалась Анжела.
— Что?
— Если бы ты перестала быть такой вредной, у тебя могли бы появиться друзья.
— А ты бы нравилась мне намного больше, если бы оставалась затурканной кроткой овечкой и поменьше открывала свой ротик.
— А ну-ка давайте прекратим все это, — вмешалась Лана. — Давайте не будем больше поливать друг друга дерьмом, а лучше немного повеселимся. Ладно?
Анжела кивнула, сделала глоток бурбона, от которого вздрогнула, и отдала бутылку Говарду. В глазах у нее была такая обида, словно от пощечины, и Говарду захотелось треснуть Дорис. Он переложил бутылку в другую руку и нежно погладил Анжелу по затылку.
— Давайте споем походную песню, — предложил с самодовольной улыбкой Кит.
— А как насчет историй о привидениях? — спросил Глен.
Говард хлебнул из бутылки и отнес ее к Лане.
— У меня есть идея, — промолвила та, когда он вернулся к своему бревну. — Мы филологи, так почему бы нам не сочинить стихотворение?
— Спустись на землю, — пыхнул Кит.
— Давайте. Опубликуем его в следующем выпуске «Орфея». — Она отпила из бутылки. — Я начну. — И зажмурилась. — Их было шесть вокруг костра, бесстрашных отважных ребят. — Лана передала бутылку Киту. — Твоя очередь.
Тот уже собирался пригубить, но Глен остановил его руку:
— Первый стих, Лонгфелло.
— Блин! Ладно. Их было шесть вокруг костра, бесстрашных отважных ребят… и тьма вокруг, там рыщет злой дух, и яйца от стужи горят. — Рассмеявшись, Кит выпил и передал бурбон Глену.
— Замечательно! О'кей! — Глен бросил свирепый взгляд на горлышко бутылки. — Он дрожит и трясется на страшном ветру и тянется к теплу костра. Но сильнее влечет его к девичьим телам, кипит в нем безумная страсть.
— Какие чувственные строчки! — воскликнул Кит.
Глен хихикнул, приложился к бутылке и отдал ее Дорис.
Та какое-то время ее рассматривала, затем лицо расплылось в улыбке, и она заговорила:
— А Дорис, противная жирная стерва, исполнившись праведного гнева, отняла бурбон у этих говнюков и швырнула его в огонь. — С этими словами она метнула бутылку: та пролетела сквозь языки пламени, откинула в сторону горящую ветку и, ударившись о низкое каменное ограждение, разлетелась вдребезги. Бурбон хлынул в костер и вспыхнул.
Глен смотрел на нее разинув рот.
Кит, похоже, тоже был потрясен. Глупо моргая, он пробормотал:
— Нет, вы видели? Видели, что она наделала? Бутылку грохнула. Разбила бутылку, твою мать. Видели? Глазам не верю.
Пока он лепетал, Дорис встала с пенька и пошла в обход Анжелы и Говарда.
— Дорис, — окликнула ее Лана, — куда ты?
— А что мне сидеть тут, в компании кретинов?
Подняв с земли рюкзак, она понесла его к ближайшей палатке, где опустилась на корточки и начала расстегивать «змейку» москитной сетки.
— Эй! Погляди! Это же твоя палатка!
— Ну и что, — буркнул Глен.
— Да она ее провоняет, и ты не сможешь в нее войти.
— Я сам все вижу. Она расстроена, и если хочет переночевать в моей палатке… — Он покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114