Вот он вытащил клочок красного шелка и подбросил его вверх. Роковой лепесток на миг замер в воздухе, потом медленно закружился, опускаясь все ниже, и упал справа. Толпа восторженно завопила; бой начался. Размахивая палицами и вращая страшными жгутами, Великокрысы пошли по кругу в ожидании первого выпада, а нетерпеливые болельщики выкрикивали, предвкушая кровавое зрелище:
— Разнеси ему череп, Бирл! Давай! Ты сможешь!
— Бей по ребрам, Дамуг! Вытяни его как надо!
— Вкати ему булыжник между глаз, братан, давай!
Оставаясь в равном положении, братья начали бой палицами. Каждый выкладывался до конца, и вскоре оба уже изнывали от боли, но пустить в ход жгуты не решались — слишком мало было расстояние. Дергаясь по оба конца подлой веревки, спотыкаясь, падая, разметывая во все стороны песок и гальку, они толкались и наносили удары при каждой возможности, помня, что только один покинет поле боя живым. Наконец Бирлу предоставился шанс атаковать. Проворно отскочив назад, он до предела натянул веревку задней лапой и размахнулся жгутом. Именно этого момента и ждал Дамуг. Изо всей силы сжав палицу в обеих лапах, он быстро пригнулся, приподняв ее над головой, и жгут противника стремительно обвился вокруг грушеобразной деревяшки. Дамуг рванул палицу на себя, и в лапе Бирла остался лишь жалкий обрывок жгута.
Толпа ахнула. Никому и в голову не могло прийти, что жгут порвется. Никому, кроме Длинношея. С секунду Бирл удивленно смотрел на оборванный конец, и Дамугу этого хватило. Он отбросил палицу, стремительно швырнул горсть песка в морду соперника и изо всей силы размахнулся своим жгутом. Раздался звук, похожий на громкий чмок. В глазах Бирла промелькнуло изумление, но они тут же закатились, а сам он упал на все четыре лапы. Дамуг нанес еще два удара, но в них уже не было необходимости: Бирлу хватило первого. Он был мертв.
Зрители онемели. Дамуг протянул лапу, и Длинношей подал ему нож. Одним легким движением победитель разрубил веревку, связывавшую его с побежденным. В величественном молчании прошествовал он сквозь толпу, расступавшуюся перед ним. Он вошел в палатку, где умер отец, и тут же вышел, держа в лапах его меч. Странное лезвие было у этого меча: одна сторона ровная, а другая — волнистая. Ровная символизировала сушу, а волнистая — море.
Раздался громкий, неистовый барабанный бой, и огромная армия Бродяг наконец взорвалась криками, приветствуя нового вождя:
— Да здравствует Дамуг Клык!!! Да здравствует Острейший!!!
ГЛАВА 3
Кто говорил про Руссу, что она пришла с далекого юга, кто считал, что она с западного побережья, но даже сама Русса толком не знала, откуда она взялась. У этой пушистой темно-рыжей белки не было ни роду ни племени. Она была вольной странницей, и ее прозвали Русса Бездома.
Никто не знал дорог и заветных тропинок лучше ее. Русса выживала там, где другие умерли бы от голода, и выбиралась из самых непролазных дебрей. Не очень молодая, но и не старая, поджарая, небольшого роста, она не носила ни запаса одежды, ни рюкзака. Туника из грубой зеленой шерсти да легкая кошелка за плечами — вот все, что ей было нужно.
Правда, был еще и посох, выброшенный когда-то на берег морской волной и подобранный Руссой. Посох был, должно быть, очень древним, но хранил блеск и глянец, которому не смогли повредить ни вода, ни песок. Русса его очень любила. Такого посоха не было ни у кого, да и дерево, из которого он был выструган, не росло в тех местах. Кроме того, посох служил ей оружием, ибо Русса помимо вольной странницы была еще и превосходным бойцом. За спокойной внешностью мирной белки скрывалась воинственная натура.
Возвращаясь из очередного путешествия, Русса решила отдохнуть у подножия холма неподалеку от лагеря Кочка. Она вволю напилась вкусной холодной воды из ручья и прилегла с подветренной стороны, наслаждаясь покоем и теплыми лучами вечернего солнца. Звук возни какого-то зверя, раздавшийся поблизости, не очень-то встревожил ее. Она догадалась, что это крот, а значит, друг. Прикрыв глаза и как будто задремав, Русса дождалась, чтобы звук приблизился, и вдруг заговорила по-кротячьи:
— Хурр-хурр, добрый вечерр! Чем это вы занимаетесь?
Рули, муж Осмунды, немного испугался от неожиданности, но не показал виду. Он присел рядом с Руссой и подал большую лапу в знак приветствия.
— Хурр, прриветствую вас! Пррекрасная погода, не прравда ли?
Русса отвечала уже обычным голосом:
— Да, но вот только обидно, когда о тебя спотыкается неуклюжий крот, в то время как ты мечтаешь только об одном — немного поспать.
— Хурр, прростите… Но если вы, хурр-хурр, именно та, за кого я вас прринимаю, Мудррая Дум из лагерря Кочка будет рада госпожу повидать, хурр-хурр… И угостить паррочкой своих блюд…
Русса мгновенно вскочила:
— Так что ж ты тянул, толкуя мне о погоде! Я бы прошла еще три лиги без завтрака, знай я, что в конце пути меня ожидает верная подруга, Мудрая Дум, со своими лепешками и горшочком тушеных овощей!
Рули пошел впереди, указывая дорогу и покачивая бархатной головой.
— Вы прравы, Мудррая Дум пррекрасно готовит, особенно лепешки и жарркое из овощей, хурр-хурр.
За несколько шагов до Лагеря Кочка Русса обогнала Рули и первой приблизилась к воротам. В карауле стоял Линум, который решил потренироваться, завидев незнакомую белку. Преградив ей путь длинным дубовым шестом, он бесцеремонно крикнул, как его учили:
— Стой, кто идет!
Но Русса была слишком голодна, чтобы тратить время на подобные глупости. Она ловко подсекла большого зайца под задние лапы посохом и, встав над ним, наставительно произнесла:
— А ты вырос с тех пор, как я видела тебя в последний раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76