Дело шло уже к вечеру, когда Тогет обнаружил медовый горшок в мешке с орехами. Банфолд был вне себя от радости, а вот аббатису этот факт заставил призадуматься. С чего бы это вдруг горшок Монаха лежал там пустой и чисто вымытый?Бриони не могла решиться поговорить с Покровом начистоту. Да и какой смысл? Наверняка он начнет лить слезы и от всего отказываться, и в итоге все, кроме него самого, окажутся виноваты. Зная, как дорог этот горшок Банфолду, она решила тайно вернуть его владельцу.Белла увидела, как повернулась дверная ручка и в комнату вошла Бриони. Закусив язык в уголке рта, мышь осторожно несла поднос. При ее появлении Белла просияла от удовольствия:— Моя маленькая умница принесла полуденный чай беспомощной старушке, у которой свои причуды!Поставив поднос, Бриони поправила на плечах барсучихи старый платок и приоткрыла окно, чтобы вдохнуть глоток свежего летнего воздуха. Налила им обеим чаю и поставила на стол еду. После чего уселась на подлокотнике кресла рядом с Беллой.Барсучиха отхлебнула чаю, наблюдая поверх маленьких очков за мышкой.— Итак, моя подруженька, — начала Белла, — что тревожит твое сердечко?— О, всякая всячина. Белла, а ты всю жизнь была хорошей?В ответ раздался низкий гортанный смех барсучихи:— О святые небеса, конечно нет. Порой, как сейчас, я бываю просто несносна. Это ж надо навалить столько повидла и крема на одну лепешку! Стыд, да и только!Когда же она уничтожила лепешку в два приема, Бриони тоже не удержалась и рассмеялась.— Я вот что хочу узнать, — продолжала мышь вытирая крем и повидло с губ Беллы, — как ты думаешь, если кто-нибудь постоянно ведет себя несносно и вообще никогда не бывает хорошим, это уже неисправимо?— Это совсем другое дело, детка. — Белла отхлебнула глоток чаю. — Большинство зверей обычно бывают хорошими и лишь иногда несносны. Другие же, как аббатиса Мериам, всегда хорошие и никогда не бывают плохими. Но есть и такие, которые никогда не бывают хорошими, потому что они не знают, как ими стать, и не желают слушать никаких советов от хороших зверей. Со временем они из несносных превращаются в плохих, и непременно наступает день, когда их поступкам остается одно название — зло.Бриони отложила в сторону лепешку.— Я не знаю никого, кто был бы настолько злой, разве что немного несносный. Я думаю, что если бы другие его то и дело не обвиняли во всех смертных грехах, то, может, он бы и исправился. Когда никто в него… эээ… или в нее не верит, то такое существо чувствует себя несчастным и потому становится несносным, вот что я хочу сказать.Бриони почувствовала на своем плече ласковую барсучью лапу.— Я думаю, мы обе знаем, о ком ты говоришь, детка. Боюсь, это наша с Мериам вина в том, что мы приютили его в аббатстве.Мышка разволновалась и принялась поправлять барсучихе платок и взбивать подушки.— Что ты, Белла, я представления не имею, о ком ты говоришь. А теперь тебе пора немного вздремнуть.Мышь тихо вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь. Заметив, что дверь в лазарет приоткрыта, она заглянула туда, ожидая встретить сестру Иву, заведующую лазаретом и целительницу травами.В лазарете спиной к Бриони стоял Покров.— Покров! Что ты тут делаешь? — удивилась она.Хорек вздрогнул: его застали врасплох. Стаканы и кувшины зашатались и повалились.— Я… э… ничего, — промямлил он, заикаясь. — Я просто смотрел.— Сию минуту марш отсюда! — вскипела Бриони, указывая ему на дверь. — Не то мне придется пожаловаться на тебя аббатисе.— Я ничего здесь не взял, честно! — оправдывался хорек, проходя мимо Бриони.На какое-то время материнскую любовь Бриони затмила ненависть.— Ха! Так же как не брал синего горшка, да? Представляю, какие у тебя были глаза, когда его нашли. Будь на то твоя воля, валялся бы он сейчас на дне пруда.Хорек буравил Бриони огненным взглядом:— Ну давай! Давай вали на меня все подряд, как все остальные. Я нашел горшок у южной стены, но спросишь, почему я не вернул его, да? Так бы мне кто и поверил! Лишний раз ты услышала бы: «Что тебе говорили, это был Покров!» Вернуть я его боялся, вот и закинул в пруд.Слегка оттаяв, Бриони взяла хорька за шестипалую лапу.— Я принесла горшок обратно, — примиренчески стала рассуждать мышь, — но это следовало бы сделать тебе, тогда бы ты доказал всем остальным, что ты не вор. Понимаешь, я хотела сделать как лучше.— Ты шпионила за мной! — Покров силой вырвал лапу. — И сейчас опять шпионишь. Ненавижу тебя!Он ринулся по лестнице вниз, а Бриони оторопело уставилась ему вслед, глаза ее наполнились горькими слезами. ГЛАВА 28 Вечером того же дня по приглашению аббатисы Шкипер и Рыжуха привели свой боевой отряд на званый ужин, который, как всегда, удался на славу. Одуванчиковое вино было нарасхват, особенно среди малышей, которых приводили в восторг шипящие во рту пузырьки.Белкозаяц Джод уничтожал здоровенный многослойный пирог под восхищенными взглядами кротов. Смахнув крошки со рта, Джод стал выделывать кренделя вокруг столов, бренча в такт тетивой лука. Зал сотрясался от смеха и аплодисментов. В этот момент за рукав аббатису потянул крот:— Пошли, ежихе на кухне… как это… приплохело.Мериам поднялась и проплыла на кухню, а вслед за ней и Бриони.— Мирте плохо? — расспрашивала она по пути крота. — Что с ней приключилось, Фигул?Фигул в растерянности развел рабочими когтями:— Понятия не имею. Сперва у нее это… живот заболел, потом она стала задыхаться, а потом так страшно застонала, что мне жуть как стало ее жалко!Монах на их вопросительные взгляды лишь беспомощно развел лапами. Дрожа и скрючившись, Мирта лежала на полу. В кухне собралась целая толпа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61