Попытки применить магнитные мины против кораблей Военно-Морского Флота СССР в портах и прибрежных районах моря продолжались. Нужны были срочные меры по их обезвреживанию.
А. П. Александров и И. В. Курчатов 9 августа вылетели из Москвы в Севастополь. Еще раньше туда отправилась группа сотрудников Ленинградского физико-технического института, «вооруженная» методами, разработанными в ЛФТИ. Это были П. Г. Степанов, А. Р. Регель, Ю. С. Лазуркин, К. К. Щербо. Им предстояло в условиях боевых действий применить на флоте все рожденное в лаборатории и сделать это быстро.
Ученые предложили обезопасить флот от действия немецких неконтактных мин путем размагничивания кораблей.
Были разработаны специальные методы измерений поля и расчета обмоток, располагаемых по периметру корабля. При пропускании тока по ним создавалось магнитное поле, вертикальная составляющая которого в каждой точке по величине соответствовала вертикальной составляющей собственного поля корабля и была противоположна ей по направлению. В результате она компенсировалась. А на нее-то и настраивались вражеские мины.
Часть работников Ленинградского физико-технического института прибыла в Севастополь в июле. Группа привезла с собой лишь самые необходимые приборы, а все остальное надо было делать на месте. Предстояло оборудовать контрольную площадку, найти наиболее подходящие приемы измерений магнитного поля. Поначалу все делалось довольно кустарно, затрачивалось много времени. «Спецы», как их называли моряки, с помощью магнитометра делали измерения. Выясняли картину поля. Потом садились за расчет обмоток и токов. Иногда происходили заминки, корабль долго стоял на обработке. Командиры были недовольны.
– Мы рвемся в бой, а спецы придумали какое-то размагничивание! И сами же говорят, что оно не полностью уничтожает опасность от мин. Значит, время идет, а опасность остается...
Рассуждая так, один из командиров даже самовольно прекратил обработку корабля.
Специалисты сагли понимали, что аппаратура и методы несовершенны, и предпринимали все от них зависящее, чтобы улучшить их. Кроме того, с помощью командования они усилили пропаганду новых методов защиты. Конечно, лучше всего просвещали умы некоторых командиров факты из боевой действительности. Хотя защита была еще несовершенной, статистика уже на первых порах показала, что вероятность подрыва на минах кораблей, прошедших размагничивание, намного уменьшается.


«Работа идет спокойно и хорошо»

Заметный перелом к лучшему в организации дела наступил с прибытием Александрова, Курчатова и группы офицеров управления кораблестроения ВМФ под руководстом военинженера 2-го ранга Л. С. Гуменюка. Анатолий Петрович и Игорь Васильевич возглавили севастопольскую группу. Им вскоре начали помогать моряки, прошедшие обучение.
«И. В. Курчатов, которого мы знали мало, – вспоминает о том времени Ю. С. Лазуркин, – поразил нас своей активностью, близостью к людям, организаторскими способностями. В новом для него деле он уже ориентировался как рыба в воде. У него установились отличные отношения с командованием и штабом Черноморского флота. То недоверие, которое проявляли к нам некоторые командиры, стало рассеиваться...»
14 августа Игорь Васильевич писал жене в Казань: «Уже несколько дней живем в Севастополе. Остановились в гостинице, столуемся в разных местах, везде хорошо. Здесь сейчас много помидоров, фруктов еще мало.
Останемся, вероятно, еще дней десять здесь, потом поедем в Ленинград, захвачу вещи и вернусь в Севастополь на длительный срок».
Действительно, Игорь Васильевич приехал в Севастополь более чем налегке – в одном костюме. Он рассчитывал перед тем, как окончательно остаться на флоте, еще раз побывать дома. Но выехать не удалось.
У командования и штаба флота Игорь Васильевич приобрел за короткие недели пребывания в Севастополе большой авторитет. Он и здесь уже стал незаменимым.
«В ближайшие дни – завтра, послезавтра, – сообщал он жене в письме 24 августа 1941 года, – будем двигаться в Москву для доклада, но пока еще неясно, поедет ли только Анатолий или мы оба, ибо здешнее начальство не очень склонно меня сейчас отсюда отправлять».
В Москву уехал один Александров. Он был направлен потом на Северный флот. Старшим севастопольской группы остался Игорь Васильевич.
Ему нетрудно было перевестись на работу в Казань, где была семья, где эвакуированный из Ленинграда институт разворачивал исследования. Но Игорь Васильевич считал нужным быть там, где он всего нужнее.
«В Казань работать пока не поеду, – пишет он 1 сентября 1941 года Марине Дмитриевне, – так как здесь дел много и дела срочные... Анатолий 27 или 28 августа улетел в Москву и имеет целью ехать дальше в Ленинград. Написал с ним письмо нашим и Морозову с указанием: из Ленинграда уезжать. Им в этом деле поможет Анатолий...
О том, как здесь живу... встаю в 6 утра, бреюсь... завтракаю... в 8 выезжаю на работу... работаю до 10. Часов в 10 – 11 ложусь спать...
Погода стоит чудесная, ясная и жаркая. Любуюсь яркими красками Крыма, замечательным вечерним небом, лунным небом, амфитеатром покрытых черепицей домиков и морем...
Возможно, что я поеду на несколько дней в Феодосию и Новороссийск. Работа идет спокойно и хорошо».
Те, кто был тогда с Игорем Васильевичем в Севастополе, вспоминают о его способности беззаветно отдаваться работе и не обращать внимания, как он выражался, «на детали быта». Это отразилось и в его письмах. Так, 2 сентября он сообщал жене: «Без вещей я чувствую себя неплохо... Кроме того, написал в Ленинград, чтобы мне прислали чемодан».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75