Нергер послал гидроплан к атоллу, где стояла «Хитачи-Мару», с приказом бывшему японскому судну выходить в море, а сам еще неделю крейсировал южнее архипелага. Но никто не попадался. Прекратив поиски в этом районе, Нергер взял курс на Маврикий посмотреть, не попадется ли кто-нибудь на трассе южнее Мадагаскара в пасть к голодному волку.
Казалось, удача полностью отвернулась от «Вольфа». Сигнальщики напрасно всматривались в пустынный горизонт. Ни дымка! «Вольф» долгое время крейсировал у Маврикия. Результата не было никакого, а запасы угля таяли с каждым днем. Взять же угля было негде, если не считать бункеров «Хитачи-Мару». Но если взять японский уголь, то «Хитачи-Мару» не довести до Германии. Как было ни жаль топить японский пароход, но следовало подчиниться реалиям. Альтернативой могло быть только затопление самого «Вольфа». Но, все же, Нергер решил сохранить драгоценный груз и, найдя хорошую стоянку и кораллового рифа севернее Маврикия, приступил к разгрузке «Хитачи-Мару». Чем глубже немецкие моряки забирались в бездонные трюмы японского сухогруза, тем больше находили того, что сам Нергер, не вдаваясь в подробности, определил как нечто «прекрасное и очень дорогое». Командир «Вольфа» был рад и тому обстоятельству, что ему удалось вырвать столь «драгоценный куш» из рук противника.
Несмотря на то, что разгрузка «Хитачи-Мару» велась круглосуточно, эти работы заняли три недели.
Шлюпки, подходившие к «Вольфу», встречали дружный лай, мяуканье, визг, мычание, блеяние, хрюканье, кряканье, кудахтанье и даже карканье. Казалось, что «Вольф» был не боевым рейдером, а плавучим зоопарком среднего размера, который мог сделать честь любому провинциальному городу.
Не то чтобы Нергер решил превратить вверенный ему вспомогательный крейсер в некоторое подобие Ноева ковчега или разрешил иметь весь этот зверинец на борту. Он просто не запрещал, и зверинец постепенно накопился сам собой.
Нергер признался, что следить за всем этим зоосадом было выше его сил, хотя он и делал иногда робкие попытки навести там порядок.
Первой на борту появилась молоденькая кошечка Эвхен, которую в кармане шинели притащил на борт адъютант Нергера перед самым выходом, уверив командира, что получил котенка в подарок от друга на счастье. Нергер в конце концов смирился, признав изящную Эвхен самой красивой кошечкой, какую ему когда-либо приходилось видеть. Она была исключительно чистоплотной, постоянно вылизывала свою шелковистую серую шкурку.
Рано утром, когда командир «Вольфа» просыпался, Эвхен появлялась в каюте, пристраивалась за занавеской и внимательно следила, как Нергер одевается и приводит себя в порядок. Если командир собирался слишком долго, Эвхен начинала громко мяукать, как бы сообщая Нергеру, что завтрак уже готов. Затем Эвхен желала выяснить, что подавали на завтрак, и если там было что-то, чем она хотела полакомиться, то не позволяла командиру начать завтракать раньше ее.
Поскольку ночью приходилось долго находиться на мостике, Нергер, если позволяла обстановка, заваливался спать после обеда на диване в походной каюте. Тут же появлялась Эвхен и пристраивалась на диване рядом с ним.
Нергер предоставил кошечке полную свободу действий, так как маленький зверек не терпел никаких ограничений, не говоря уже о насилии. Когда же Нергер спал в койке своей штатной каюты, Эвхен забиралась к нему под одеяло таким образом, что из-под него торчал только ее розовый носик. Она бегала за командиром на мостик и могла часами находиться там, глядя на луну.
Когда на «Вольфе» появились коты с захваченных пароходов, они, разумеется, сразу начали флиртовать с Эвхен. Эвхен откликалась на флирт, но держала всех котов на расстоянии. Нергер решил «выдать замуж» свою любимицу за шикарного испанского кота, появившегося на «Вольфе» после очередной операции. Однако, у того быстро появились соперники в виде одного немецкого толстяка по кличке Петер и пленного английского кота. Все они были без памяти влюблены в серебристо-серую красавицу Эвхен, и по ночам корабль оглашался их боевыми криками. Кот Петер — добрый толстый немец — был настолько избалован своим хозяином, что сражаться с испанским и английским котами был не в состоянии, полностью потеряв боевую форму. Все кошачьи баталии, как правило, проходили в небольшом саду, который Нергер приказал разбить перед своей походной каютой. Там росли розы, пальмы, апельсины, виноград, фиги и многие другие экзотические растения, довезти которые до Германии, к сожалению, не удалось.
Все кошки отличались великолепной чистоплотностью, чего нельзя было сказать о большинстве находящихся на борту собак.
При уходе из Германии, на «Вольфе» было четыре таксы и пинчер, а в конце плавания их уже никто не мог точно сосчитать. Собаки были маленькие, средние и крупные — вроде огромного дога с какого-то французского судна. Самыми резвыми были таксы, число которых удвоилось. Они бесчинствовали по всему кораблю, врываясь в каюты и переворачивая там все вверх дном. Самым забавным был Штум, которого называли помесью осла и летучей мыши. Как-то правое ухо Штума внезапно встало, как свечка, вызвав всеобщее недоумение. С чего был это? Потом правое ухо вернулось в свое первоначальное положение, но встало левое. Все согласились, что это кошмар!
Но самое ужасное ждало моряков «Вольфа» впереди. Через некоторое время левое ухо также опустилось, а еще через неделю поднялись оба, да там и остались, как у пинчера. Затем все выяснилось. Оказывается, подружка Штума — Биби — подружилась с пинчером, и расстроенный Штум, чтобы ее вернуть, обзавелся ушами, как у пинчера, считая, что именно на них клюнула Биби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153