— Она произнесла эти слова с чувством. — Но наш старый дом был построен бабушкиным дедушкой, и бабушка и матушка родились в нем, да и я. Тяжело покидать такой дом, сэр, да еще из-за долга, который, как говорит бабушка, был, без сомнения, выплачен.
— Эх, чтоб его черти взяли! — прорычал Марбл.
Китти снова прижалась ко мне или, вернее, отпрянула от помощника, чей вид в тот момент был особенно грозным.
— Все, что вы говорите, совершенно верно, Китти, — ответил я, — но Провидение послало вам друзей, которые позаботятся о том, чтобы никто не обидел вашу бабушку или вас.
— Тут ты прав, Майлз, — вставил помощник. — Да благословит Бог старую леди; никогда ей не ночевать вне дома без моего ведома, разве что, пожалуй, когда поплывет вниз по реке, чтобы отправиться в театр, в музей, в десять — пятнадцать голландских церквей, которые есть в городе, и во всякие другие места, как они там еще называются.
Китти посмотрела на своего соседа слева с изумлением, но я почувствовал, что девическая стыдливость больше не позволяет ей так сильно прижаться ко мне, как за минуту до того.
— Я не понимаю вас, — ответила Китти после недолгой паузы, во время которой она явно пыталась уразуметь то, что услышала. — Бабушка вовсе не желает ехать в город: все, чего она хочет, это провести остаток своих дней в покое, в старом доме, да и кому надобно много церквей, довольно и одной.
Если бы юная дева прожила на свете еще несколько лет, у нее был бы случай удостовериться, что некоторым надо не меньше полдюжины.
— А вы, Китти, неужели вы полагаете, что ваша бабушка совсем не думает о том, что будет с вами, когда ее призовет Господь?
— О да! Я знаю, она часто думает о том, но я стараюсь успокоить ее; бедная, милая, старая бабушка, ей-богу не стоит терзаться из-за меня! Я сама вполне могу позаботиться о себе, и у меня много друзей, которые никогда не допустят, чтобы я бедствовала. Сестры отца приютят меня.
— У вас есть один друг, Китти, о котором вы сейчас вовсе не думаете, и он позаботится о вас.
— Я не знаю, кого вы имеете в виду, сэр… если только… но все же, вы, надеюсь, не допускаете, что я никогда не думаю о Боге, сэр?
— Я имею в виду друга здесь, на земле, неужели на всей земле у вас нет друга, которого вы еще не упомянули?
— Я, право, не знаю… может быть… вы говорите о Горасе Брайте?
Она сказала это и зарделась, во взгляде ее девичья стыдливость, которую она только начинала сознавать, так удивительно соединилась с почти детской наивностью, что я был очарован, но все же не мог сдержать улыбки.
— А кто такой Горас Брайт? — спросил я, напустив на себя подобающую серьезность.
— О! Горас — это всего лишь сын одного из наших соседей. Вон там, видите, на берегу реки, старый каменный дом — среди яблонь и вишен, вот он, видите, на одной линии с этим амбаром?
— Вполне ясно вижу, замечательный дом. Мы как раз восхищались им, когда ехали сюда.
— Это дом отца Гораса Брайта и одна из лучших ферм в округе. Но бабушка говорит: «Ты не должна особенно верить его словам, ведь юноши любят важничать». Просто здесь все сочувствуют нам, хотя почти все тоже боятся сквайра Ван Тассела.
— Уж я-то вовсе не полагаюсь на слова Гораса. Ваша бабушка права: юноши любят хвастаться и часто говорят о том, чего нет.
— Ну, по-моему, Горас совсем не таков; только вы не подумайте, что я когда-либо связывала с Горасом свои надежды, хоть он и говорит, что не допустит, чтобы я нуждалась. На то у меня есть мои родные тети.
— Что там тети, моя дорогая, — воскликнул Майлз с чувством, — твой родной дядя сделает это за них, не дожидаясь, пока ему напомнят.
Вероятно, Китти снова удивилась и даже слегка встревожилась: она опять прижалась ко мне.
— У меня нет дяди, — ответила она робко. — У отца не было брата, а бабушкин сын умер.
— Нет, Китти, — сказал я, взглядом призвав Марбла к спокойствию, — относительно последнего вы заблуждаетесь. Это и есть та добрая весть, о которой мы говорили. Сын вашей бабушки не умер, он жив и в добром здравии. Он нашелся, ваша бабушка признала его, он провел с ней полдня, и денег у него более чем достаточно, чтобы удовлетворить даже несправедливые притязания скупца Ван Тассела, и он будет вам отцом.
— Неужели? Не может быть! — воскликнула Китти, прижимаясь ко мне еще сильнее, чем прежде. — Вы и правда мой дядя, и все выйдет так, как вы сказали? Бедная, бедная бабушка, и меня не оказалось дома, когда она узнала эту новость, и я не поддержала ее в таком испытании!
— Сначала ваша бабушка, конечно, разволновалась, но она перенесла все удивительно хорошо, и сейчас счастлива невообразимо. Однако вы ошиблись относительно того, что я ваш дядя. Разве я по возрасту гожусь в братья вашей матери?
— Боже мой, конечно нет — я могла бы заметить это, не будь я такой глупой, — неужели вы говорите о другом джентльмене?
Марбл наконец уразумел, что полагается делать в таких случаях, и, заключив прелестное юное существо в свои объятия, он поцеловал ее с поистине отеческой любовью и теплотой. Бедняжка Китти была сначала напугана и, полагаю, подобно ее бабушке, несколько разочарована, но обращение Марбла было столь теплым и задушевным, что она немного успокоилась.
— Я знаю, Китти, для такой молодой особы, как ты, дядя из меня никудышный, — вымолвил Марбл, едва сдерживая слезы, — но бывают и хуже, это ты потом увидишь. Ты должна принять меня таким, каков я есть, и впредь не думать о старом Ван Тасселе или о других корыстных негодяях вроде него, если такие еще найдутся в штате Нью-Йорк.
— Дядя — моряк! — воскликнула Китти, высвободившись из тяжелых объятий помощника. — Бабушке однажды сказали, что он был солдатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170