ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

 


Г р а ф. Негодяй! Если ты скажешь хоть одно слово...
Ф и г а р о. Да, я узнаю вас, узнаю по лестным определениям,
которыми вы всегда меня награждали.
Г р а ф. Зато я тебя не узнаю. Ты так растолстел, раздобрел...
Ф и г а р о. Ничего не поделаешь, ваше сиятельство, -- нужда.
Г р а ф. Бедняжка! Однако чем ты занимаешься в Севилье? Ведь я
же дал тебе рекомендацию в министерство и просил, чтобы тебе
подыскали место.
Ф и г а р о. Я его и получил, ваше сиятельство, и моя
признательность...
Г р а ф. Зови меня Линдором. Разве ты не видишь по этому моему
маскараду, что я хочу остаться неузнанным?
Ф и г а р о. Я удаляюсь.
Г р а ф. Напротив. Я здесь кое-кого поджидаю, а два болтающих
человека внушают меньше подозрений, чем один гуляющий. Итак,
давай болтать. Какое же тебе предоставили место?
Ф и г а р о. Министр, приняв в соображение рекомендации вашего
сиятельства, немедленно распорядился назначить меня аптекарским
помощником.
Г р а ф. В какой-нибудь военный госпиталь?
Ф и г а р о. Нет, при андалусском конном заводе.
Г р а ф (со смехом). Для начала недурно!
Ф и г а р о. Место оказалось приличное: в моем ведении
находились все перевязочные и лечебные средства, и я частенько
продавал людям хорошие лошадиные снадобья...
Г р а ф. Которые убивали подданных короля!
Ф и г а р о. Увы! Всеисцеляющего средства не существует.
Все-таки они иной раз помогали кое-кому из галисийцев,
каталонцев, овернцев.
Г р а ф. Почему же ты ушел с должности?
Ф и г а р о. Я ушел? Она от меня ушла. На меня наговорили
начальству.
О зависть бледная с когтистыми руками...
Г р а ф. Помилосердствуй, помилосердствуй, друг мой! Неужели и
ты сочиняешь стихи? Я видел, как ты, стоя на коленях, что-то
царапал и ни свет ни заря распевал.
Ф и г а р о. В этом-то вся моя и беда, ваше сиятельство. Когда
министру донесли, что я сочиняю любовные стишки, и, смею
думать, довольно изящные, что я посылал загадки в газеты, что
мои мадригалы ходят по рукам, словом когда министр узнал, что
мои сочинения с пылу с жару попадают в печать, он взглянул на
дело серьезно и распорядился отрешить меня от должности под тем
предлогом, что любовь к изящной словесности несовместима с
усердием к делам службы.
Г р а ф. Здраво рассудил! И ты не возразил ему на это...
Ф и г а р о. Я был счастлив тем, что обо мне забыли: по моему
разумению, если начальник не делает нам зла, то это уже немалое
благо.
Г р а ф. Ты чего-то не договариваешь. Помнится, когда ты
служил у меня, ты был изрядным сорванцом...
Ф и г а р о. Ах, боже мой, ваше сиятельство, у бедняка не
должно быть ни единого недостатка -- это общее мнение!
Г р а ф. Шалопаем, сумасбродом...
Ф и г а р о. Ежели принять в рассуждение все добродетели,
которых требуют от слуги, то много ли, ваше сиятельство,
найдется господ, достойных быть слугами?
Г р а ф (со смехом). Неглупо сказано. Так ты переехал сюда?
Ф и г а р о. Не сразу...
Г р а ф (прерывает его). Одну секунду... Мне показалось, что
это она... Продолжай, я тебя слушаю.
Ф и г а р о. Я вернулся в Мадрид и решил еще раз блеснуть
своими литературными способностями. Театр показался мне
достойным поприщем...
Г р а ф. Боже милосердный! (Во время следующей реплики Фигаро
граф не сводит глаз с окна.)
Ф и г а р о. Откровенно говоря, мне непонятно, почему я не
имел большого успеха: ведь я наводнил партер прекрасными
работниками, -- руки у них... как вальки. Я запретил перчатки,
трости, все, что мешает рукоплесканиям. И даю вам честное
слово, перед началом представления я проникся уверенностью, что
завсегдатаи кофейной относятся ко мне в высшей степени
благожелательно. Однакож происки завистников...
Г р а ф. Ага, завистники! Значит, автор провалился.
Ф и г а р о. Как и всякий другой. Что же в этом особенного?
Они меня освистали. Но если бы мне еще раз удалось заставить их
собраться в зрительном зале...
Г р а ф. То скука бы им за тебя как следует отомстила?
Ф и г а р о. О черт, как же я их ненавижу!
Г р a ф. Ты все еще бранишься! А знаешь ли ты, что в суде
предоставляют не более двадцати четырех часов для того, чтобы
ругать судей?
Ф и г а р о. А в театре -- двадцать четыре года. Всей жизни не
хватит, чтобы излить мою досаду.
Г р а ф. Мне нравится твоя забавная ярость. Но ты мне так и не
сказал, что побудило тебя расстаться с Мадридом.
Ф и г а р о. Мой ангел-хранитель, ваше сиятельство: я
счастлив, что свиделся с прежним моим господином. В Мадриде я
убедился, что республика литераторов -- это республика волков,
всегда готовых перегрызть друг другу горло, и что, заслужив
всеобщее презрение смехотворным своим неистовством, все
букашки, мошки, комары, критики, москиты, завистники,
борзописцы, книготорговцы, цензоры, все, что присасывается к
коже несчастных литераторов, -- все это раздирает их на части и
вытягивает из них последние соки. Мне опротивело
сочинительство, я надоел самому себе, все окружающие мне
опостылели, я запутался в долгах, а в карманах у меня гулял
ветер. Наконец, рассудив, что ощутительный доход от бритвы
лучше суетной славы пера, я оставил Мадрид. Котомку за плечи, и
вот, как заправский философ, стал я обходить обе Кастилии,
Ламанчу, Эстремадуру, Сьерру-Морену, Андалусию; в одном городе
меня встречали радушно, в другом сажали в тюрьму, я же ко всему
относился спокойно. Одни меня хвалили, другие порицали, я
радовался хорошей погоде, не сетовал на дурную, издевался над
глупцами, не клонил головы перед злыми, смеялся над своей
бедностью, брил всех подряд и в конце концов поселился в
Севилье, а теперь я снова готов к услугам вашего сиятельства,
-- приказывайте все, что вам заблагорассудится.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики