Так и тебе, зверю из горячей золы, холодной глины и живой крови, одному не жить. Иди, зверь, ищи, зверь. Ищи племя свое, ищи долю свою. Ищи глину холодную, кровь парную, золу горячую…
Олег вскинул ладони и быстро отступил назад, чуть не врезавшись в Чабыка.
- Что теперь? - шепотом спросил воин.
- Глины везде хватает, - так же тихо ответил Середин. - Кровь тоже льется нередко… Но вот горячая зола или пепел бывают только в человеческом очаге. Если голем почует неподалеку огонь, аккурат к ближнему жилью нас и выведет.
- А далеко ли он способен его заметить?
- Самый ближний… - неуверенно вспомнил уроки Ворона Олег и вдруг подумал, что магия способна указать фигурке и на костер по другую сторону планеты. Для высшего знания ограничений по расстоянию нет.
Вокруг стало горячо от дыхания: воины, слышавшие разговор, сгрудились почти к самой веревке, наблюдая за простенькой, наскоро сделанной игрушкой. Они, в отличие от христиан, не боялись колдовства. Для приуральских язычников духи, боги, лешие, русалки и колдуны не были чем-то сверхъестественным. Эти люди каждый день оставляли свои подношения берегиням или духам, считали их своими соседями, каждый день встречались с шаманами и ведьмами и ничего особенного в этом не видели. Ну чародеи и чародеи - что такого? Кочевников беспокоило лишь то, дружелюбен кудесник или враждебен. Олег для них уже давно стал своим, и магия ведуна никого из рода ворона не тревожила, вызывая лишь любопытство.
Прошло несколько томительных минут - глиняное подобие барана не подавало никаких знаков.
- Ничего, - первыми разочаровались молодые воины.
- Не получилось, - хмыкнули те, что стояли подальше.
- Посланник ничего не смог, - услышали самые дальние из кочевников.
- Ну как? - наконец поинтересовался и преданный Чабык.
Середин тихо зашипел, пытаясь понять свою ошибку.
Кровь… Жизнь… Заговор Ния через воду, фигурка…
В фигурке чего-то не хватало. Чего-то малого - но все же мешающего принять ее за живое существо.
- Да! - внезапно сообразил ведун, подобрал пару махоньких угольков и быстро ткнул их по сторонам головы. - Глаза…
Он не успел заметить, как произошло изменение: он хотел лишь отереть пальцы, а когда через миг глянул на «барашка» - глиняный малыш уже мчался к реке.
- Не трогать! - крикнул он кочевникам, ринувшимся следом, опоясался, ткнул пальцем в Чабыка… Но приказ, уже готовый сорваться с языка, неожиданно выветрился из памяти, и Середин просто кинулся догонять маленького голема.
Фигурка оставила на снегу тонкий бисер следов, замерла у берега, но тут же свернула влево, метнулась вверх по течению. Движения глиняных ножек сливались в размазанные дуги, туловище мчалось со скоростью стрелы, не пугаясь ни скал, ни расселин, ни камней. Не прошло и двух минут, как колдовское порождение скрылось из глаз, и только длинный извилистый хвост оставшихся на снегу следов подсказывал, куда за «барашком» бежать. Преследовать малыша оказалось непросто: покрытые снегом и ледяной коркой валуны, небрежно сваленные матушкой-природой вдоль берега, не позволяли уверенно встать на ноги, вынуждали медленно перебираться с места на место, цепляясь за корни деревьев и ветки кустарника. Там, где големчик шустро проскакивал по тонкому насту - нукеры соскальзывали по откосу вниз, рискуя переломать конечности в расселинах или свалиться в воду.
- Ступайте обратно, бестолковые! - наконец не выдержал Чабык. - Разбивайте лагерь, готовьте еду.
Старый кочевник сразу догадался не ломиться через каменистые россыпи по прямой, по хорошо различимому следу, а обходить препятствия стороной, где проще, а потом выискивать тонкую прямую строчку на насте по другую сторону. Теперь он встречал своих нукеров за очередным взгорком и нетерпеливо хлестал себя плетью по колену:
- Шею зазря свернете - что матерям вашим скажу? Что дураков воспитали?
Ведун, оказавшийся среди тех, кто ломился через скалы, благоразумно промолчал, но к месту привала не вернулся. Вместе с воином они двинулись дальше, петляя меж скал и каменных нагромождений, и лишь часа через два пути нашли знакомый след по другую сторону густого черного ельника.
Голем нашелся за первым же деревом. Только теперь он был не барашком, пусть и уродливым, а всего лишь грязным, плохо пахнущим земляным комком. Чабык присел рядом, склонил голову набок:
- Он умер?
- Веревка высохла, - пожал плечами ведун. - Ний вошел в круг и забрал жизнь барана в свое царство. Теперь он пасется среди бескрайних пастбищ, среди неисчислимых стад, на которые охотятся наши усопшие предки.
- Смеркается, - выпрямился кочевник. - Сегодня повторить обряд мы не успеем. Придется завтра.
- Уже не нужно, - усмехнулся Олег. - Теперь мы и так знаем, куда идти в поисках жилья. Но ты прав, отложим это до утра.
Утром стало ясно, что голем не довел их до цели всего несколько шагов: едва идущие по старым следам нукеры обогнули скалу, от которой накануне вернулись к стоянке, как ведун сразу узнал знакомые горы: ущелье Аркаима, в котором обитали подданные свергнутого правителя здешних земель. Наезженная дорога тянулась между влажными кустами, одинокий возок, груженный всего лишь парой деревянных вил, медленно катился в сторону реки, влекомый понурой гнедой лошадкой. Столь же понурый возничий дремал на облучке.
Олег вскинул сжатую в кулак руку и жестом, понятным во всех краях мира, прижал палец к губам. Выждав, пока телега ускрипит на сотню шагов, он бесшумно скользнул вдоль тракта влево, стараясь держаться в слабой тени голых промерзлых акаций и за стволами деревьев.
Но вскоре стало ясно, что ведун старался зря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14