- Раиса выдвигала один за другим ящики стола, искала кружку, н
ашла и посмотрела скептически - мыть или не мыть. Решив, что мыть не стоит, о
на выбралась из кресла и постучала к Кире: - Я у тебя чайку налью, Кира?
Верочка прислушалась.
Главный опять бушевал - не так громко, как полчаса назад, но все же в приемн
ой и даже в коридоре было слышно.
- Я вас уволю к чертовой матери, - кричал он за тонкой стеной, - и мне плевать, г
де вы работали раньше и что вас сюда пристроил ваш папа! Пусть тогда папа п
риходит и пишет! Что это такое - за час до сдачи номера такие выкрутасы! Что
вы себе позволяете?!
Верочка еще немного послушала его крики - как музыку, потому что очень гор
дилась собой. Ей-то строгая, чопорная и холодная акула Кира Ятт сказала, чт
о “все ничего”! Она, Верочка, написала такой материал, что сама Кира сказал
а “ничего”! Это было несколько ниже Нобелевской премии по литературе, но
все же выше Букеровской - по крайней мере, она именно так это себе представ
ляла.
Верочка вырулила из приемной и тихонько прикрыла за собой дверь. Она был
а в самом конце коридора, когда ее обогнала высоченная патлатая девица, п
охожая на внезапно вспугнутую дикую лошадь. Каблуки у нее стучали, глаза
были полны слез, и папка, которую она судорожно прижимала к плоской груди,
выглядела щитом - последним оплотом погибающего воина.
- Привет, - с любопытством проговорила Верочка.
- Привет, - выдавила девица, - я... тороплюсь очень, извини.
Оно и видно, подумала Верочка. Небось папе нужно срочно позвонить, наябед
ничать. Главный, конечно, не подарок, зато умен, хорош, и журналист блестящ
ий, и мужчина хоть куда - не справиться тебе с ним, дорогая. Даже с помощью па
пы не справиться! У главного скорее всего свой папа имеется, и ничуть не ху
же твоего, а может, даже и лучше.
Девица, по-лошадиному переставляя длинные ноги, неслась в сторону отдела
новостей, когда наперерез ей выдвинулся откуда-то Григорий Алексеевич Б
атурин. Выдвинулся так неожиданно, что они столкнулись, и девица даже пок
ачнулась.
- Простите, Григорий Алексеевич, - сказала она хрипло, - я... тороплюсь.
- Ничего, - ответил Батурин после паузы, - все в порядке.
Очевидно, не все было в порядке, потому что он как-то судорожно перехватил
палку, на которую опирался, и даже на секунду взялся рукой за белую стену.

Кобылица сделала движение, как будто намеревалась его поддержать.
- Спасибо, не нужно, - твердо сказал он, - я же говорю, что все в порядке.
Просто так таращиться на них, стоя посреди пустого коридора, было неловк
о, а Верочке очень хотелось посмотреть продолжение. Особенно после того,
что рассказала акула. Собственно, она почти ничего не рассказала, но бывш
ий военный корреспондент - боже мой, как романтично! - заинтересовал Вероч
ку, которая раньше на него не обращала никакого внимания.
Она думала только одну секунду, потом вытащила из кармана пиджака оставш
уюся с прошлого лета карточку метро и нырнула под блестящий панцирь наст
енного телефона.
А что такого? Может, ей срочно нужно позвонить! Журналисты то и дело звонил
и по этому телефону, она сама видела. Карточку она сунула в прорезь и сняла
трубку. В трубке громко гудело, мешало слушать. Верочка набрала цифру “дв
а”.
- Простите, пожалуйста, - смиренно попросила кобылица еще раз, - я плохо вижу
и очень спешу...
- Вы из отдела новостей? - спросил Батурин как-то неуверенно, как будто не ср
азу вспомнил, как называется отдел, - вас главный вызывал. Правильно?
- Правильно, - согласилась девица, отвернулась и некрасиво шмыгнула носом
, - я должна идти, извините.
- Вы что? - Голос у зама был подозрительный. - Ревете, что ли?!
Верочка на миг высунулась из-под панциря, взглянула, спряталась и набрал
а цифру “три”.
- Я... не... реву, - по слогам ответила кобылица, и стало понятно, что она именно р
евет, - у меня неприятности.
- Понятно, - мрачно сказал хромой зам главного. - Реветь бросьте. Костик част
о устраивает шум по пустякам. Правильно я понял? Вы от Костика идете в тако
й истерике?
Девица вдруг сорвала очки в модной крошечной оправе и стала судорожно ша
рить по карманам. От Батурина она отворачивалась.
- Я не... понимаю, правда, не понимаю... за что он меня так...
- Почему вы не понимаете? Он что, не объяснил, в чем дело?! Я не верю, что он вам
не объяснил, за что!..
- Да знаю я, за что! - перебила его девица, выхватила из кармана платок и прин
ялась судорожно протирать стекла. Губы у нее кривились, как в предсмертн
ых судорогах. - В том-то и дело, что знаю!
- А чего ревете?
- Я не реву!
- Ревете.
- Я реву потому, что это... это... не я!
- Как - не вы? - искренне удивился Батурин и переступил. Скрипнула его палка. -
Если это не вы, то где тогда вы?!
- Нет, - она вдруг улыбнулась, - я - это я. Просто я не делала ничего из того, за чт
о он меня... когда он меня... а я даже не смогла... а я ничего, ничего этого не дела
ла!
В конце коридора показался Леонид Борисович Шмыгун, и зам с кобылицей ка
к по команде замолчали.
- День добрый, Григорий Алексеевич.
- Здравствуйте, Леонид Борисович.
- Я к вам наведаюсь попозже. Вы будете на месте?
- Пока никуда не собираюсь.
- Непременно наведаюсь.
Верочка уставилась на свой телефон и, соблюдая конспирацию, стала набира
ть все цифры подряд. Леонид Борисович прошел, слегка кивнув в ее сторону. О
на тоже слегка кивнула под прозрачным панцирем и нажала отбой. За Львом Б
орисовичем по коридору волочился густой шлейф дрянного одеколона. Веро
чка сунула нос в свой рукав, чтобы переждать вонь.
- Я ничего не понял, - негромко сказал Батурин, - что это значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16