Маруся работала не за страх, а за совесть, не позволяя себе ни лишнего слов
а, ни необдуманного жеста, и была совершенно уверена, что еще немного Ч ме
сяц, два, Ч и он ее уволит.
Жаль, что не придется поговорить с Потаповым. Терять ей все равно нечего, а
он много лет списывал у нее литературу. Впрочем, она тоже много лет списыв
ала у него английский.
Маруся усмехнулась, возвращаясь обратно Ч из тревожных, нервных и лихор
адочных дум о работе в школьный актовый зал, где уже заканчивалась торже
ственная часть, и от сгустившейся парфюмерной духоты начинала побалива
ть голова, где в задних рядах уже умеренно шумели подуставшие от речей бы
вшие ученики, мечтая поскорее приступить к банкету, а седенькие завитки
на макушке у директрисы тряслись все заметнее и заметнее.
Может, он и не приехал. Может, его не нашли, когда обзванивали выпускников
восемьдесят пятого года. Или он не захотел приехать. Или не смог. Напрасно
она мучилась бессонницей, и выслушивала Алинины колкости, и не проверила
сегодня английский у Федора, потратив все время на изобретение какой-то
необыкновенной прически. Он не приехал. Ну и черт с ним.
Пробежали хлипкие аплодисменты. Директриса все еще что-то говорила в ми
крофон, а по всему залу уже вставали с мест, хлопали по карманам в поисках
сигарет, махали друг другу, и префект Ч а может, супрефект Ч в президиуме
уже крепко взял под руку Потапова, намереваясь вести его в “отдельный ка
бинет”. Маруся тяжело вздохнула и поднялась с места, ругая себя за то, что
потащилась на этот вечер, и только время потеряла, и теперь чувствует себ
я так, как будто ей публично надавали по щекам. Соседка слева, стремясь пос
корее выбраться из ряда цепляющих за колготки школьных стульев, уже вовс
ю на нее наседала, Маруся повернулась, чтобы идти, и нос к носу столкнулась
с Димочкой Лазаренко.


* * *

Всю торжественную часть он просидел за Маней Сурковой. Маня понятия не и
мела, что он сидит прямо за ее спиной и слышит каждый ее вздох и видит кажд
ое ее движение, и это его забавляло.
Когда-то он с ней спал, и она даже доставляла ему удовольствие. Такая была
… свеженькая, глупенькая, неиспорченная совсем, как героиня фильма про д
еревню семидесятых. Дура, конечно, но тогда ему не было никакого дела до ее
умственных способностей. Его привлекала ее свежесть, “подлинность”, как
он назвал бы это сейчас. Тогда, десять лет назад, это слово еще не было в так
ом ходу.
Как все изменилось за эти десять лет!
Из ученика художественного училища Димочка превратился в процветающег
о художника. Издательства наперебой заказывают ему иллюстрации, и гонор
ары вовсе не так уж скудны, и собственная мастерская уже не кажется преде
лом мечтаний, и на тусовках восторженные барышни от искусства провожают
его горящими взглядами, и он принимает эти взгляды как должное, потому чт
о знает Ч он хорош, молод, довольно известен, и со временем станет еще изв
естнее, его картины покупают уже сейчас, и тот самый небольшой заказ от мэ
рии он выполнил просто блестяще, и совсем недавно его показали в крошечн
ой программке на Третьем канале, посвященной столичной светской жизни. П
рограммка была кем надо замечена, оценена, взята на учет, как и заказ от мэ
рии, и многое другое.
Успехи были налицо.
Правда, его немножко смущало, что тот самый заказ он получил через отца, на
выставку в Манеж две его картины определил дядя Вася, друг семьи, бывший г
лавный архитектор столицы, а программку на Третьем канале делала продви
нутая дочь другого старинного отцовского приятеля, редактора какого-то
литературного журнала.
Отец тоже был художником.
Вернее, это Димочка был художником тоже. Всю жизнь его отец зан
имал начальственные посты в Союзе художников и в разнообразных комитет
ах, подкомитетах, комиссиях, подкомиссиях и президиумах Ч кажется, “под
президиумов” все же никогда не существовало. Отец был “широко известен в
узких кругах”, и Димочка некоторым образом шел не то что по проторенной, а
, можно сказать, по хорошо асфальтированной дорожке, оборудованной фонар
ями и автозаправочными станциями.
Это его смущало, да.
Лучше бы, конечно, все сделать самому. Лучше бы, конечно, он был “самородок
” из глухой провинции, пришедший перевернуть мир, заставить планету иску
сства сойти с орбиты и начать вращаться в каком-то совсем другом направл
ении, чтобы штурмом взять столичных снобов, зажравшихся и давно оторвавш
ихся от истинных ценностей, но…
Но получилось так, что он сам и был этим столичным снобом.
Ну и что? Ему не пришлось никому ничего доказывать, и работать до кровавых
мозолей тоже не пришлось, и голодать в нетопленых съемных развалюхах, эк
ономя деньги на дорогие краски и холсты. Все это чрезвычайно романтично,
конечно, но Димочка вполне понимал, что лучше так, как есть.
Пусть он не просто художник, а художник тоже. И нет никакой прин
ципиальной разницы, откуда выплыл тот самый заказ от мэрии, са
мое главное, что он был. Ведь был? Был. И будет еще не один, в этом Димочка сов
ершенно уверен. И иллюстрации его нисколько не хуже, чем у других. Может бы
ть и… не лучше, но ведь и не хуже.
Все в его жизни было хорошо и правильно, и, если бы не ошибка, допущенная не
давно, он был бы совершенно спокоен и счастлив, разглядывал бы тощую шейк
у дуры Сурковой и чувствовал бы себя гордым и уверенным победителем.
Да. Ошибка.
И как это он?.. Нет, ничего такого, он во всем разберется, ему только нужно вр
емя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17