- Нам надо жить по средствам.
- А-а, - протянула Лиза и уточнила:
- Значит, не купишь?
- Нет.
Из глаз девчонки полились крупные слезы, но я не дрогнула и всю дорогу до дома слушала душераздирающие всхлипывания. Ужинать Лиза не стала и демонстративно удалилась в детскую. Я решила сделать вид, что ничего не произошло, и крикнула:
- Чисти зубы и укладывайся.
- Не буду, - донеслось в ответ.
Я поставила чайник и вытащила тетрадь для расходов. Трачу не свои, следует аккуратно записывать. Итак, тысяча рублей отдана адвокату на передачу…
- Зубы почищу, только если принесешь собачку, - сказала Лиза, просовывая голову в кухню.
- Бога ради, не чисти. Она удивилась:
- Ты не настаиваешь?
- Зачем? Твои зубы - тебе с ними и мучиться, начнется кариес…
- И тебе все равно?
- Абсолютно, - заверила я ее. - Мне со своими забот хватает.
- Есть хочу!
- Возьми в холодильнике.
- Дай!
- Извини, я занята. Лиза разинула рот:
- Чем?
- Своими делами. Думаю, будет правильно, если ты мне сделаешь чай и бутерброды.
- Я тебе? - обомлела она.
- Конечно. Приготовь повкусней и отнеси к телевизору. Закончу писать, и посмотрим фильм.
- Вместе? - вновь остолбенела девчонка. - Конечно. Попьем чайку, поболтаем.
- Со мной никто не пил чай у телика, - пробормотала Лизавета.
- Да? А вот мы с Кирюшей частенько баловали себя таким образом.
- Кто это - Кирюша?
Решив не вдаваться в подробности, я ответила:
- Мой сын.
- А с кем он сейчас?
- Уехал в Америку со своей матерью.
- Как это? - изумилась Лиза. - Твой сын уехал со своей матерью?
Я оторвалась от расчетов.
- Потом объясню, а сейчас сделай милость, не мешай. Видишь, деньги считаю.
- Ты же говорила, что их нет!
- На игрушки нет. Это на еду.
Лиза обиженно засопела. Я вновь взяла калькулятор, краем глаза наблюдая, как она вытаскивает из холодильника сыр. Потом она несколько раз пыталась привлечь меня к приготовлению еды, вскрикивая:
- Лампа, отрежь масло! Или:
- Где лежит хлеб?
Но я не поддалась на провокации. Вмешалась только один раз, когда увидела, что Лиза пытается залить пакетик с “Ахматом” чуть теплой водой, а не крутым кипятком.
Примерно через полчаса мы сидели у нее в комнате. Перед нами на тарелочке лежали чудовищного вида бутерброды. Огромные, толстые, кое-как отрезанные кусищи белого хлеба, обмазанные сливочным маслом. Сверху красовались ломти сыра размером со словарь иностранных слов. В качестве украшения Лиза пристроила сверху крохотную веточку увядшей петрушки. И это желание украсить еду тронуло меня до глубины души.
Программа не обещала ничего хорошего, и мы, выбрав кассету про суперумного поросенка, уставились в экран. Лиза радостно хохотала, я улыбалась и пыталась доесть сырно-масляно-хлебную гору. Девочка-то неплохая, только очень избалована и ничего не умеет делать, да и откуда взяться навыкам, если ей до сих пор все подавали.
Около одиннадцати она безропотно умылась и легла. Я отметила, что она сама разобрала кровать, а не призвала меня, и крикнула:
- Спокойной ночи!
В районе полуночи мне захотелось пить, и я пошла на кухню, в комнате девочки раздался вздох.
- Ты не спишь? - удивилась я.
- Нет.
- Почему?
Лиза шмыгнула носом и промолчала. Впрочем, понятно, она привыкла укладываться около часу. Я вошла в детскую и велела:
- Давай спи спокойно.
- Меня папа всегда на ночь целовал, - прошептала она.
Я наклонилась и обняла девочку. Пахло от нее, как от шестимесячного щенка, - молоком, шампунем и чем-то приятным. Вспомнив наших мопсих Аду и Мулю, я вздохнула. Интересно, почему Разумовы не завели животных?
- Спи, детка, все будет хорошо.
Лиза напряженно сопела, потом попросила:
- Спой мне песенку.
- Песенку?
- Да, - прошептала девочка. - Анна Ивановна иногда уложит Ваню и ко мне заходит, колыбельную поет.
Я растерялась. Если чего и не знаю, так это колыбельных. Кирюшка никогда не просил ничего такого. Он любит перед сном поболтать о головоломках и кроссвордах. Вдруг из глубин памяти выплыли слова, и я невольно запела:
- Ай баю, баю, баю, не ложися на краю, придет серенький бычок, схватит Лизу за бочок, баю бай, баю бай…
В полной тишине мой голос звучал словно в соборе, ударяясь о стены. Девочка слегка повозилась в кровати и засопела. Я посидела еще пару минут, гладя ее по голове. Потом, удостоверившись, что мой великовозрастный младенец заснул, ушла к себе.
ГЛАВА 5
Утром я принялась обзванивать знакомых Лены. На свидание в тюрьму пускают не только близких родственников, и мне хотелось найти хоть кого-то, кто пришел бы и поддержал ее. На букве Д я поняла, что предпринимаю зряшные усилия. Реакция у всех была одинаковой. Сначала со мной мило разговаривали, но, лишь речь заходила о Лене и тюрьме, тон собеседников и собеседниц резко менялся. Друзья и подруги невразумительно мямлили о редкой занятости, отсутствии свободного времени. Кое-кто спешно уезжал, кое-кто страшно, просто смертельно болел. Лишь одна дама проявила честность и рявкнула:
- Никогда не звоните в наш дом. Мы с убийцей не хотим иметь никакого дела!
- Почему вы решили, что Лена убийца?
- Вчерашний “Московский комсомолец” читали? Нет? Так поинтересуйтесь! - И она со злостью швырнула трубку.
Я пошла к почтовому ящику, вытащила ворох газет и прочла заметку.
"Сегодня жене известного литератора Кондрата Разумова Елене предъявлено обвинение в убийстве мужа.
- Конечно, она отрицает свою вину, - сообщил нашему корреспонденту следователь Митрофанов, - но думаю, что под тяжестью улик ей придется сознаться. Вина Разумовой будет доказана полностью. - Значит, вы считаете, что в этом громком преступлении виновата супруга?
- Без сомнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16