Бог мой, зачем? Только не уверяйте меня, что все это делалось для того, чтобы потом поставить доставленную с трудом коляску под куст и выкурить сигаретку! Под дождем! Минуточку! Ляля не курит! Ну с какой стати ее поволокло на Садовое кольцо?!
* * *
Через два часа мы узнали неутешительную правду: ни в одну больницу Москвы не поступал крохотный ребенок, доставленный с улицы. Гена исчез.
Костин, сообщивший нам сию информацию, много болтать не стал, на мой робкий вопрос: «Ты хорошо все проверил?» - Вовка рявкнул: «Да» - и повесил трубку.
Юля и Лиза прижались друг к другу и схватились за руки. Горе их было так велико, что слез не нашлось. Кирюша отвернулся от меня и уставился на стену, а я почувствовала невероятную жажду, какую испытывает, наверное, человек, месяц шедший через Сахару. Еле передвигая ноги, я побрела по коридору в поисках туалета. В мозгу билась лишь одна мысль: пить, пить, пить.
В конце концов я уперлась в дверь, над которой горела тревожно-красная надпись «Реанимация».
Жажда трансформировалась в тошноту. Понимая, что мне срочно нужно отыскать унитаз, я дрожащей рукой толкнула дверь и увидела стол, на котором лежали очки. Медсестра отсутствовала. Из глубины отделения не доносилось ни звука, я сделала шаг и увидела слева на одной из двери букву "Ж".
Чувствуя, что сейчас упаду в обморок, я доплелась до комнаты и огляделась. Маленькое помещение оказалось палатой. У стены стояла железная кровать, на ней, полуприкрытое зелено-желтой, будто брезентовой простыней, лежало тело. У изголовья моргали лампочки и гудело несколько аппаратов, какие-то трубочки тянулись от приборов и убегали под простыню.
Я попятилась и в то же мгновение увидела на щиколотке ноги, высунутой из-под покрывала, довольно толстую золотую цепочку, в виде змеи. Хвост пресмыкающегося исчезал у него во рту.
Тошнота и жажда пропали так же быстро, как и появились. Я кинулась к койке.
- Олечка! Тебе плохо?
Белкина не ответила, я посмотрела на ее лицо и прикусила язык. Отчего-то принято считать, что человек, находящийся между жизнью и смертью, должен быть бледным до синевы, но Лялина кожа имела странный желтовато-серый оттенок. Всегда короткий нос казался длинным, а закрытые глаза походили на черные ямы. Ляля не слышала меня.
- Что вы здесь делаете? - прозвучал гневный голос.
Я обернулась, на пороге стояла полная женщина в просторной, светло-зеленой хирургической пижаме, точь-в-точь такую надевает на работе Катюша.
- Кто вас сюда пустил? - негодовала она.
- Извините.., там буква "Ж", я искала туалет, а…
- Это не "Ж", - возмутилась медсестра, - а знак для персонала, говорящий… Да какая разница!
Не вам адресовано! Сортир! В реанимации! Немедленно убирайтесь! Вперлась в стерильное помещение, без бахил и халата!
- Извините, ей совсем плохо?
- Нет, очень хорошо, - окрысилась незнакомка, - еще чего поглупей спросите. Убирайтесь.
- Она умирает?
- Типун тебе на язык!
- Скажите правду!
Внезапно женщина перестала злиться.
- Она тебе кто?
- Родственница, близкая.
- А-а. Состояние тяжелое, но пока стабильное.
- Это плохо?
- Могло быть хуже. Если стабильное, уже приятно, не утяжеляется, значит, усекла?
- Выздоровеет?
Незнакомка нахмурилась.
- Тут не бюро прогнозов. Мы делаем все от нас зависящее.
- Она меня слышит?
- Аллочка, - крикнули из коридора, - восьмой где?
- В седьмой, - откликнулась Алла и повернулась ко мне. - Говорят, что в таком состоянии человек не воспринимает окружающий мир. Только…
- Что? Ну скажите, - взмолилась я.
Алла посмотрела на Лялю.
- Сколько лет в реанимации работаю, а привыкнуть не могу. Другие спокойные, обращаются с больным словно с табуреткой. А я не научилась, жалко всех до слез. Это очень плохое качество, оно в нашем отделении лишь мешает. Слышит ли она тебя? Если почитать учебник, то там написано: нет.
Но ведь не все же тут умирают, кое-кто выкарабкивается и потом о своих ощущениях рассказывает.
Знаешь, часто говорят: «Лежу, пошевелиться не могу, руки-ноги не действуют, глаза не видят, но уши слышат». А еще у нас доктора первоклассные, в особенности один, Алексей Иванович. Знаешь, что он родственникам предлагает, когда больной в себя не приходит?
«Сядьте, - говорит, - около, возьмите за руку и просите: „Мама, папа, бабушка, любимый, дорогая, не уходите от меня, не бросайте…“ Раньше говорили „отмолить“ несчастного у бога, а вы упрашивайте человека вернуться. Если захочет - останется!»
- И срабатывает? - прошептала я.
Алла кивнула.
- Случается. Иной раз такие встают, только диву даешься. Живого места не было, надежды никакой, а выкарабкался. Наверное, и впрямь слышат.
- Можно мне с Олей поговорить?
Алла качнула головой, потом открыла шкаф, стоявший у двери, вытащила оттуда бахилы, круглую шапочку из прессованной бумаги и довольно длинный халат из такого же материала.
- На. Только надолго не оставлю.
Я нацепила одеяние, пододвинула к койке железную табуретку, выкрашенную белой краской, взяла Олю за тонкую руку и вздрогнула. Кожа у Ляли оказалась холодной, липкой, словно чешуя заснувшей рыбы.
- Олечка! Очнись! Пожалуйста, посмотри на меня!
Серо-желтое лицо осталось неподвижным.
- Лялечка, ты нужна нам!
Никакой реакции.
- И Гене, - вырвалось у меня, - ну как он без тебя жить станет? Маленький, беспомощный, такому мама просто необходима, да и взрослому она понадобится.
Губы Оли дернулись.
- Ты меня слышишь?
Ноздри тонкого носа вздрогнули.
- Все будет хорошо. Тебя лечат лучшие врачи.
А Гена дома, - бойко частила я, - он совершенно здоров, веселый, счастливый. Геночка ждет маму, ты обязана поправиться, Генуся…
- Лампуша, - прошелестел тихий голос Кати, - не надо, она в коме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15