– Марксисты! Монтонерос! – неожиданно громко заорали солдаты. – Выходите, подонки!
Рынок примолк в удивлении. Солдаты неуверенно топтались около входа. Первый порыв прошел, и теперь они не знали, что делать.
– Марксисты! – снова закричал одетый капралом.
– Что они делают? – поинтересовался торговец рыбой у соседа.
– Ловят монтонерос, – ответил тот.
– На рынке?
Его сосед, пожилой рыбак с длинными, как у сома, усами, только пожал плечами и обратился к капралу:
– Простите, сеньор… Вы ищете кого-то?
– Конечно, ищу, идиот! – рявкнул капрал. – Вы тут прячете революционеров! Выдайте их нам, и никто не пострадает!
– Каких революционеров, сеньор?
– Самых обычных! Тех, что взрывают людей! – Капрал рыскал взглядом по прилавкам, стараясь не вглядываться в лица. Его солдаты чувствовали себя неуверенно, жались за его спиной, словно собираясь убежать. – Выдавайте революционеров, или я начну обыск!
– Это незаконно! – вдруг воскликнула сидевшая неподалеку старуха в цветастом платке. Она торговала мелкой сушеной рыбешкой, которая подобно серебристым тонким макаронинам была раскидана по ее лотку. – Кто вы такие?
Эта фраза словно послужила спусковым механизмом для капрала, который только и искал повод.
– Мы солдаты правительства! – визгливо закричал он и ударом ноги перевернул старухин прилавок. Рыбешка разлетелась в стороны. – Мы выполняем приказ!
Солдаты кинулись вперед, расталкивая продавцов, переворачивая лотки и топча товар. Поднялся невероятный шум. Все кричали, размахивали руками. Редкие покупатели спешили убраться подальше. Старики и старухи сбежались со всех сторон рынка и повисли на капрале с криками.
Кто-то из мужчин пытался сопротивляться, но сильные руки оттолкнули его. Солдаты в ярости разнесли прилавок смутьяна.
Крики и вопли продолжались до тех пор, пока капрал не выхватил из кобуры пистолет и дважды не выстрелил в воздух. Все замерло: перекошенное лицо военного, испуганные фигуры продавцов, кто-то с фотоаппаратом… А потом, в этом застывшем мгновенье, та самая старушка, что торговала мелкой сушеной рыбешкой, вдруг сдвинулась со своего места. Приблизилась к капралу и ударила его ладонью по лицу.
В тишине, наступившей после выстрелов, пощечина прозвучала оглушающе громко.
– Старая ведьма… – процедил капрал сквозь зубы. – Я солдат правительства!..
– А мне плевать, хоть сам президент, упокой господь его душу, – и старушка плюнула. Точно на блестящий армейский ботинок.
Капрал обезумел. И сделал то, о чем впоследствии сильно жалел.
Он ударил торговку рукой, в которой все еще была зажата рукоять пистолета.
Много ли ей было надо, той старушке? Может быть, она умерла бы сама, в тот же день. Прямо за своим прилавком, упав лицом в сушеную рыбешку, которую покупали и тихонько воровали мальчишки…
Может быть, ей подошел срок?
Возможно.
Но вышло так, что умерла она от удара капрала, одетого в форму национальной гвардии. Умерла сразу. Просто осела мешком на пыльный камень Серебряного Города.
Толпа отшатнулась от солдат. За какую-то секунду они оказались в центре огромного круга испуганных глаз. Чужие и лишние.
– Ладно… – прошептал капрал, вытирая пот. – Ладно… Я солдат. Я выполняю приказ…
И они быстрым шагом покинули рынок.
Чтобы появиться во всех газетах, на первой странице под крупным заголовком: «Гвардейцы убивают горожан!»

11

Тем же вечером одна из этих газет, «Buenos Aires de la tarde», легла на стол атташе по культуре посольства Советского Союза в Аргентине.
– Читали, Антон Яковлевич? – поинтересовался атташе у посольского водителя.
Водителем Антон Яковлевич Ракушкин был действительно хорошим, хотя основной род его деятельности лежал в несколько иной области. Точно так же, впрочем, как и у атташе. Оба они были офицерами одной и той же организации, и пословица «Есть такая профессия – Родину защищать» была для них не пустым звуком.
– Читал, Юрий Алексеевич, – ответил Ракушкин.
– Что думаете на этот счет?
Капитан Ракушкин пожал плечами.
– Может быть, провокация, Юрий Алексеевич. На местных солдат непохоже. Они сами из тех же слоев…
– Согласен. – Яковлев, атташе по культуре, кивнул. – Может быть, и провокация. Только как-то уж очень топорно, не находите?
– Ну, во-первых, журналист мог сгустить краски. А во-вторых, есть же и человеческий фактор.
– Что, переволновался человек и старушку кокнул? Тоже мне Раскольников. А скандал-то крупный получился! На бульваре Конституции была попытка нападения на патруль. Солдаты стреляли в воздух. Кому, вы думаете, выгодно такое положение дел?
Ракушкин кашлянул.
– Я знаю многих представителей местного… э-э-э… подполья, для них это… как бы вам сказать – слишком. Хотя играет на руку именно им.
– Странно это, Антон Яковлевич. – Юрий Алексеевич еще раз пробежал глазами передовицу и отбросил газету. – И надо бы разобраться. Попробуете?
– Есть! – Капитан выпрямился в кресле.
– Я не приказываю, – мягко поправил его Яковлев. – Я прошу. Мы с вами сейчас не в Москве. Тут своя специфика. Так что вы попробуйте разобраться. Дело, в общем-то, не сложное. Просто необходимо получить информацию, не более того. Попробуете?
– Попробую.
– И поймите, хотя вопрос и невелик, но значение ему придается большое.

12

1853 год. Санкт-Петербург.
Нехитрая процедура.
В небольшую медную трубочку наливается два миллилитра нитроглицерина, и помещается все это в небольшой тигель, наполненный песком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18