Сандерс не понял, о чем говорит Трис. Он покачал головой, дрожь от холода судорогой пробежала вверх по его спине. Он не мог сосредоточиться и ничего не понял из жестов Триса.
Трис поднял кверху руку, вставил воздушный лифт в расселину между двумя скалами рифа и начал подниматься. Сандерс схватил холщовый мешок и последовал за ним.
– Это она, – сказал Трис, когда они уже были в лодке, – именно она фигурирует в нашем проклятом источнике.
– Я знаю.
Сандерс расстегнул жакет водолазного костюма и начал растирать кожу на груди.
– Мы отдохнем и дадим вам немного согреться; потом спустимся, чтобы достать ее. – Трис взглянул на солнце, затем на Гейл. – Вернемся к пяти часам. Здесь было все в порядке?
– Да, я жарилась на солнце, вот и все. Сандерс спросил:
– А что вы пытались сказать мне там, внизу?
– Нам нужно разбить скалу, чтобы достать веревку. Я стану бить аппаратом по кораллу. Когда куски начнут откалываться, вы будете их подбирать и откладывать в сторону. Не хотелось бы, чтобы они попали в яму. – Он пошел в сторону каюты. – Захватите с собой рычаг. Трубка, конечно, разобьет коралл, но не сможет раздвинуть обломки.
Они отдыхали около получаса. Сандерс лежал на крыше каюты, греясь в лучах заходящего солнца.
На берегу несколько человек, еще остававшихся на пляже, тянулись к лифту, движущемуся вверх и вниз в тени скал и вспыхивавшему при проходе под солнечными лучами.
– Пошли, – сказал Трис. Он дотронулся пальцем до плеча Гейл, и на ее коричнево-розовой коже появился белый круг, который быстро исчез, – Уходите с солнца. Вы можете сильно обгореть, даже в такое позднее время.
– Хорошо.
– Идите вниз и полежите, если хотите. Шарлотта подымет дикий вой, если кто-то чужой начнет здесь шпионить.
Мужчины прыгнули за борт – Трис с холщовым мешком, Сандерс с ломом. Гейл наблюдала до тех пор, пока не перестала видеть поднимавшиеся пузырьки, затем спустилась вниз.
Работа на рифе подвигалась медленно и, поскольку уже темнело, с большими трудностями. Каждый раз, когда Трис вонзал наконечник воздушного лифта в коралл, облако тончайшей коралловой пыли поднималось от обломанного куска. Сандерс вынужден был, как слепец, ощупывать каждый обломок, прежде чем отбросить его в сторону. Золотая веревка обернулась вокруг основания большой овальной скалы, находясь большей частью под ней, как если бы она свалилась на риф и была загнана вековой работой волн и приливов в каждую трещинку и расселину скалы. Сандерс хотел с помощью лома перевернуть скалу, но Трис остановил его, показывая руками, что это опасно – можно повредить мягкие, тонкие золотистые нити.
За целый час они расширили яму всего на три фута. Теперь Сандерс смог просунуть свою голову, руки и плечи в дыру и провести трубку воздушного лифта вдоль золотой веревки, мягкими движениями освобождая ее дюйм за дюймом и очищая от песка. Жемчужины были вставлены вдоль нее через трехдюймовые интервалы. Сандерс подсчитал, что уже удалось освободить семнадцать жемчужин. Если это действительно была та самая веревка, о которой говорилось в источнике, обнаруженном Трисом, то на ней должно быть тридцать восемь жемчужин, значит, им предстояло достать еще пять футов золотой веревки.
Работали как во сне, все казалось нереальным: заключенные в воду, они не слышали ничего, кроме собственного дыхания и отдаленного шума компрессора, доносившегося через воздушный шланг, и вынуждены были оставаться без движения – действовали только пальцы, раскапывавшие песок.
Гейл сидела на одной из скамей, пытаясь сосредоточиться на статье в пожелтевшей от времени газете, когда услышала собачий лай и приближающийся шум мотора. Лодка остановилась, и до нее донеслись голоса. Она затаила дыхание.
– Здесь пусто.
– Кажется, только собака.
– Эй, собака! Как поживает твой зад?
– Заткнись. Звук разносится далеко.
– Разносится? Под водой? Дерьмо!
Собака дважды гавкнула, потом заворчала. Третий голос, показавшийся знакомым:
– Прекратите болтовню! Тишина!
Гейл оперлась рукой о палубу и сползла со скамейки. Держа голову ниже иллюминатора по правому борту, она подползла к лестнице. Замерла, слыша биение своего сердца и дыша ртом так тихо, как только возможно, и стала думать. Если другая лодка стоит впереди “Корсара”, она сможет незаметно пробраться в кокпит, прячась за надстройку, и дотянуться до ружья. Если же лодка за кормой – они заметят ее сразу же, как только она высунет голову из каюты.
Она прислушалась к звукам готовящегося к работе оборудования: звяканью пряжек, шипенью открываемых и закрываемых клапанов, стуку перекатываемых по палубе емкостей. Вроде бы все звуки зарождались слева и спереди, поэтому Гейл поднялась по короткой лестнице и прижалась к надстройке. Ружье лежало на полке возле штурвала, в четырех или пяти футах от нее. Чтобы добраться до него, она должна была протянуть руку перед окном.
– Сколько мешков ты взял для всего этого?
– Этот и еще два.
– А ты?
– Столько же. Черт подери, парень, здесь всего три, да и то один разорван.
– Только смотри не напутай с розовым шлангом. Он нам не нужен.
“Сейчас, – подумала Гейл, – они не будут глядеть в эту сторону”. Она протянула руку, наклонилась вперед и схватила ружье за ствол. Поднять его с полки ей удалось без осложнений, но теперь, когда ей пришлось держать ружье на вытянутой руке, оно показалось ей тяжелее, чем раньше; ствол опустился на несколько дюймов и стукнул по штурвалу.
– Что там за шум?
– Какой шум?
Гейл прижала ружье к талии, держа одну руку возле предохранителя курка, а другую – возле скользящего затвора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81