— Боже, как ты прекрасна! — воскликнул он голосом низким и хриплым от страсти. — Какое мне дело до того, что было у тебя в прошлом? Теперь ты моя… моя… моя жена.Он подхватил ее на руки и высоко поднял. Огонь осветил его лицо — искаженное, дьявольское. Оно показалось Каролине лицом человека, обезумевшего от непереносимых страданий.Через всю комнату он понес ее в темноту к огромной постели, и Каролина закричала от страха, какого еще никогда не испытывала.— Вейн, Вейн! — взывала она. — Не пугай меня! Я тебя люблю! О, Вейн, пощади меня!Слова едва слышно слетали с истерзанных губ Каролины, но он, должно быть, все-таки услышал, ибо замер и взглянул на нее: она лежала у него на руках с запрокинутой головой. Разорванная рубашка обнажила ее тело; пеньюар тянулся по полу.— Прошу тебя, Вейн. Прошу тебя! — вновь прошептала Каролина. Теперь она рыдала, словно испуганное дитя.Выражение его лица изменилось, и она поняла, что услышана. Резким движением, столь неожиданным, что Каролина закричала от ужаса, лорд Брикон бросил ее на постель. Она беспомощно упала на мягкие подушки. Вслед за тем с невнятным восклицанием он повернулся и вышел из комнаты. ГЛАВА 10 Когда утром пришла Мария, Каролина сидела у бюро и писала. После того, как горничная поставила рядом с ней чашку шоколада, она сказала:— Возьми это письмо и вели груму немедленно отвезти его в Мандрейк. Не хочу, чтобы миссис Эджмонт узнала от кого-нибудь о моем замужестве раньше, чем я сама сообщу ей об этом.Мария тяжело вздохнула.— Ох, миледи, — произнесла она. Каролина с удивлением увидела у нее на глазах слезы.— Что с тобой, Мария? Что тебя расстроило? — спросила она.— Да со мной-то ничего, миледи, — ответила горничная. — А расстроилась я из-за вас… из-за вашей милости.— Почему? Что случилось?— Да все из-за того, что я сейчас услыхала, — объяснила служанка, вытирая глаза.— Ну-ка, рассказывай! — велела Каролина.— Это мне камердинер его милости сказал, — продолжала Мария.Лицо Каролины, и без того бледное, мгновенно побелело.— Что-нибудь случилось с его милостью?— Нет, нет, миледи, ничего не случилось, — воскликнула Мария, — но каково мне было слышать, что его милость только сейчас вернулся. Камердинер рассказал, что поздно ночью он велел подать коня и, должно быть, так всю ночь и проездил. Конюхи говорят, бедное животное до того устало, что им пришлось, чуть ли не на себе затаскивать его в конюшню. Ох, миледи, а я-то думала, что вы так счастливы!Каролина встала и медленно прошла к окну. После недолгого молчания она сказала холодным, сдержанным тоном, совершенно не соответствующим ее обычной дружелюбной манере:— Хватит, Мария. Отнеси письмо, как я велела. Если ты мне понадобишься, я позвоню.В другое время Мария обиделась бы на хозяйку, но в это утро в Каролине было нечто, не допускавшее возражений. Все еще вытирая глаза, Мария вышла, и Каролина вновь осталась одна.Она пролежала всю ночь, глядя в темноту, и теперь у нее отяжелели веки. Каролина поежилась — она словно не чувствовала сияния солнечных лучей, падавших на оконный переплет, хотя в них купался парк, простирающийся под окнами.Каролина долго смотрела в окно. Она будто окаменела — не шевелилась и дышала так тихо, что кружево на груди лежало почти неподвижно. Она ощущала лишь холод, ибо после потрясения, перенесенного ночью, в ней не осталось никаких чувств, кроме чувства полной беспомощности. Казалось, парализованы даже мысли; и теперь, стоя у окна, она спрашивала себя, сможет ли когда-нибудь хоть что-то почувствовать снова.Раздался стук в дверь, но Каролина не ответила. Кто-то опять постучал и, не дождавшись ответа, ушел.Так же отрешенно Каролина просидела в своей комнате все утро. Уже давно миновал полдень, когда, не дождавшись вызова, Мария пришла сама.— Миледи, позвольте, я принесу вам что-нибудь поесть, — упрашивала она.— Принеси, если хочешь, — безразлично ответила Каролина.— Так и заболеть недолго. Позвольте, я одену вас. Пройдетесь по парку, может, и щеки у вас порозовеют.— Нет, я останусь здесь, — промолвила Каролина.Мария вышла и вскоре вернулась с подносом, уставленным аппетитными блюдами; но, увидев пищу, Каролина почувствовала дурноту и отодвинула поднос, ни до чего не дотронувшись.— Пожалуйста, миледи, съешьте хоть кусочек, — уговаривала ее Мария, но Каролина покачала головой.— Я не хочу есть, — сказала она совершенно безжизненным голосом.Мария взяла поднос и отставила его в сторону.— Внизу нынче такая суматоха, миледи, — заговорила она, явно надеясь пробудить у Каролины интерес. — Все гости уезжают.— Почему? — задала вопрос Каролина все тем же тусклым голосом.— Неприлично им было бы тут задерживаться, миледи, после того как вы и его милость обвенчались. Как я поняла, сегодня к вечеру останутся только мистер Уорлингем, ну и, конечно, леди Августа и миссис Миллер.— Значит, мистер Уорлингем остается, — сказала Каролина; голос ее чуть оживился.Мария кивнула.— Да, миледи. И слыхала я, что джентльмен этот в ужасном настроении. Прошлой ночью лакею пришлось нести его в спальню — говорят, он так напился, что свалился под карточный столик.Каролина сидела, задумавшись. Мария вздохнула. Видно, ничто сегодня не расшевелит ее хозяйку.Мария взяла поднос и открыла дверь, чтобы выйти. По-видимому, снаружи кто-то стоял, так как Каролина услышала голоса. Затем Мария торопливо вернулась в комнату.— Миледи, его милость просит сообщить вам, — сказала она, — что последние гости уедут к трем часам, и тогда он будет ждать вашу милость в библиотеке.Каролина долго смотрела на горничную, словно была не совсем уверена, правильно ли расслышала;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99