Осколки стекла и глиняные, черепки хрустели под ногами. Несколько обгоревших манускриптов из телячьей кожи валялись на полу. Их страницы почернели и слиплись, буквы расплылись и исчезли за жирным слоем копоти. И все же в углу одной страницы Конан разглядел рисунок, обвивающий заглавную букву — инициал: странное чудовище с человеческими глазами держало букву обеими руками, тонкими лапками с длинными острыми когтями, и вонзало в нее зубы. Пасть чудовища была широко раскрыта, и в ней виднелся шевелящийся влажный язык. А глаза глядели печально, со звериной тоской и пониманием каких-то странных, древних тайн, сокрытых от ограниченного человеческого разума. Конан не умел читать и не мог разобрать, что это за буква, которую пожирает чудовище, однако его привлек сам рисунок. Была в нем странная, завораживающая прелесть. И вот, пока варвар прикидывал, существуют ли такие чудовища в действительности и как ловчее можно было бы с ними совладать в битве один на один, рисунок как будто ожил. В нарисованных глазах загорелся огонек, челюсти чуть сжались на стволе буквы.
— Что за глупости! — Конан выронил книгу. Аллек быстро обернулся к нему.
— Что ты там увидел?
— Ничего, — проворчал варвар, стыдясь собственной впечатлительности. — Проклятая книга. Наверняка содержит заклинания черной магии. Может быть, стоило бы ее сжечь?
— Нам было велено все выбросить. Выбросить, а не уничтожить, — напомнил Аллек. — Господин граф сам разберется, что к чему. Может быть, сжигать такие книги опасно. Откуда мы знаем?
— Пожар тут и без нас потрудился, — добавил Ловес. Ему нравились книги и жаль было их бросать в печку.
Кроме полусгоревших книг и разбитой посуды, в комнате имелись кресло с ножками в виде лап фантастического чудовища и несколько светильников — висячих ламп и канделябров, сделанных в том же стиле. Когтистые лапы держали подставки для свечей или сжимали кольцо, в котором качалась лампа. Все эти вещи были закопчены, но Конан поскреб ногтем и увидел, что они бронзовые.
— Красиво, — оценил он. — И дорого стоит.
— Хватит! — рассердился Аллек. — Сперва Элваэл набивает карманы жемчугом, потом Ловес начинает интересоваться книгами, а теперь тебе нравятся светильники.
— Когда все закончится, я, может быть, прихватил бы парочку, — согласился Конан. — В счет оплаты. Видишь, какой я честный.
Аллек покосился на него с недоверием.
— Что-то мне подсказывает, киммериец, что ты надо мной смеешься.
Конан захохотал.
— Может быть, и так! Но это все потому, что ты мне нравишься. А вот эта комната мне совершенно не по нраву. Давай тут все разберем поскорее.
Он поднял книгу и выбросил ее в окно. На этот раз он не следил за ее падением и потому не видел, как чудовище с печальными глазами вырвало букву из страницы, высвободилось само и с тихим криком вылетело прочь. Голубое небо подхватило его, и мгновенно крылатое существо скрылось среди облаков. Только птицы, всполошившиеся было на соседних деревьях, выдали его, но они скоро успокоились.
Вернулся Элваэл. Он не смотрел ни на кого из товарищей. Прислонился к стене, глядя в окно.
— Помоги собрать осколки, — обратился к нему Аллек как ни в чем не бывало. — Привел женщину?
— Да. Это Петрейда.
— Петрейда?
— Крестьянка. Сестра матери Дакко, — пояснил Элваэл.
— Смотри ты, уже с Петрейдой знакомство свел, — пробормотал Аллек. — Ты времени не теряешь…
— В отличие от тебя, братец, — отрезал Элваэл, принимаясь за работу.
— Это не та ли женщина, которой не было во время завтрака? — спросил Ловес.
— Может быть, — ответил Элваэл. — Тебе-то что?
— Не знаю, — смешался Ловес. — Просто спросил.
Конан вдруг задумался. Почему Элваэл выбрал именно ее? Все утро она вела себя странно. Да и Элваэл держится не вполне привычным образом. Хотя, возможно, все можно отнести на счет непривычной обстановки. Граф Леофрик явно знает больше, чем говорит. И он напуган. Соответственно, напуганы и его спутники. При этом каждый старается не показывать своего страха и справляется с этим в одиночку, кто как умеет. В принципе, ничего странного не происходит. И все же, если вдуматься…
Они собрали осколки, сняли со стены ковер и, завернув в него мусор, завязали узлом. Затем поснимали лампы и свалили в углу вместе с канделябрами. Со столом пришлось повозиться. Как и говорил Ловес, эта мебель оказалась тяжелее каменной. Мышцы на руках и ногах Конана вздулись, когда он подталкивал стол к двери, а затем выволакивал на лестницу. Прочие помогали ему, как могли. Прошло не менее получаса, прежде чем стол оказался там же, где остальные предметы из сгоревшей лаборатории.
— Нужно передохнуть, — сказал Аллек, валясь на траву под стеной башни. — Попросим Танет, чтобы принесла нам питья.
— Я бы перекусил, — заметил Конан.
Сказано — сделано. Некоторое время они просто лежали на траве без сил, а стряпуха с заплаканным лицом носила им еду и питье в кувшине. Ее ни о чем не спрашивали, но все-таки она произнесла в пространство:
— А тем, кто считает меня дурой, я бы сказала: пусть они и близко ко мне теперь не подходят!
Элваэл тоже проговорил, как бы про себя:
— Если кто-то не хочет меня видеть, то пусть не видит. Женщин на свете много.
Танет заплакала и убежала.
— Напрасно ты ее обижаешь, — сказал Конан, уплетая лепешки с медом. — По-моему, очень хорошая женщина.
— Ничего, ей полезно, — отмахнулся Элваэл. — Петрейда — тоже хорошая.
— Кстати! — спохватился Аллек. — Мы оставили ее наверху.
— Ну и что?
— Интересно, как она там справляется?
— А что там справляться? — хмыкнул Элваэл. — Обыкновенная женская работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21