Перенести все это было ему тяжело. Ведь он скорее согласился бы сто
лкнуться в собственном доме с легионом врагов, чем довериться чертовщин
е на колесах в виде автомобиля.
Но Вулф был приперт обстоятельствами к стене, потому и решился на путеше
ствие.
В нашем старом особняке на Западной Тридцать пятой улице мы жили вчетвер
ом: сам Вулф Ч первое лицо, второй Ч это я, его помощник решительно во все
м, от детективной работы до службы привратника. Номер третий Ч Фриц Брен
нер Ч шеф-повар и мажордом. И наконец, четвертый Ч Теодор Хорстман, наш с
адовник, отвечающий за благополучие десяти тысяч орхидей в теплице на са
мом верхнем этаже.
Внезапно на голову Вулфа свалилась страшная неприятность: из Иллинойса
пришла телеграмма, что мать садовника Теодора очень больна и находится в
критическом состоянии. Теодор не медля сел в первый же поезд и уехал. Вулф
, вместо того чтобы проводить время в теплице в свое удовольствие, делал в
ид, что работает там, но такой завуалированный отдых для него был непосил
ьной тяжестью, он уставал как собака. Мы с Фрицем, разумеется, помогали ему
в меру наших сил, но мы не были садовниками. От Теодора пришло письмо, в кот
ором тот сообщал, что не может точно сказать, вернется ли через шесть дней
, как собирался, или через шесть месяцев, и мы разослали повсюду объявлени
я о вакансии. Было несколько кандидатов на это место, но ни одному из них В
улф не решался доверить свои драгоценные орхидеи. О садовнике Энди Краси
цком он уже не раз слышал: тот скрестил два очень красивых и ценных сорта о
рхидей и получил нечто сказочное. Когда же Льюис Хьюит сказал Вулфу, что Э
нди работал у него весьма успешно три года, это решило все. Вулфу понадоби
лось во что бы то ни стало заполучить именно Красицкого.
Он написал ему, но ответа не было. Тогда Вулф позвонил по телефону, Ч тот ж
е результат. Он позвонил еще, но и на этот раз не продвинулся ни на дюйм впе
ред. Так вот и получилось, что в это сырое и промозглое декабрьское утро ус
талый, отчаявшийся Вулф послал меня в гараж за машиной. Когда я подъезжал
к дому, он уже стоял на тротуаре в драповом пальто, мохеровом шарфе и в шля
пе, с тростью в руке. На его лице можно было прочитать решимость во чтобы т
о ни стало или совершить задуманное Ч или умереть. Стенли, отправившийс
я за Ливингстоном в Африку, был ничто по сравнению с Вулфом, едущим за Крас
ицким в Вестчестер.
И вот Красицкий перед нами, говорит, что написал нам письмо о своем соглас
ии приехать, и готов это сделать немедленно, сейчас. Это было ужасно.
Ч Я хочу сесть! Ч твердо повторил Ниро Вулф.
Но сесть ему так и не пришлось. Красицкий, пригласив нас войти и чувствова
ть себя как дома, заявил, что сам-то он должен срочно отправиться в оранже
рею. Тогда я пробормотал, что нам, возможно, лучше бы вернуться в город, в св
ою оранжерею, чтобы сегодня же приступить к работе. Мои слова напомнили В
улфу о моем присутствии, и он только теперь представил меня Красицкому. М
ы пожали друг другу руки. Красицкий объявил нам обоим и мне в том числе, чт
о у него цветет сейчас «Фаленолсис-Афродита», и мы можем на нее взглянуть.

Ч У меня целых восемь экземпляров этого сорта, Ч тут же ревниво сообщил
Вулф.
Ч О, нет, Ч в голосе Красицкого легко можно было уловить нотки превосхо
дства и даже снобизма. Меня это не удивило. Все хорошие садовники Ч снобы.
Ч Не отдельный экземпляр, Ч пояснил Энди. Ч Это сендерванс, у нее девят
надцать отростков.
Ч Боже мой! Ч завистливо сказал Вулф. Ч Я должен увидеть вашу «Афродит
у»!..
Поэтому-то мы и не стали входить в дом, не стали садиться, а пошли вслед за К
расицким в оранжерею. Тот повел нас по тропинке, но когда мы подошли к дому
, он свернул влево, где виднелись подстриженные кустарники. Сейчас там бы
ло очень голо, но очень чисто.
У кустарников какой-то молодой человек в радужной рубашке сметал мусор
в канаву. Красицкий крикнул ему:
Ч С тебя причитается, Гас. Дождя-то не видно!..
Гас улыбнулся и ответил.
Ч Поговори с моим адвокатом…
Как я уже сказал, оранжерея была пристроена к южной стороне дома, поэтому-
то мы ее и не видели, когда проезжали по дороге на машине. Покоилась она, пр
осторная и красивая, на каменном фундаменте, таком же солидном, как и фунд
амент дома. Смонтирована была из изогнутого стекла. С одного бока к оранж
ерее примыкало небольшое строение с плоской крышей. Тропинка, по которой
мы шли, как раз к нему и вела, но мы его обошли и подошли к двери в теплицу.
Вся стена, в которой была эта дверь, увита плющом, сама дверь сделана из то
лстых дубовых досок, украшенных черными металлическими полосами. Над дв
ерью висел плакат, написанный красными чернилами, настолько большой, что
надпись можно было прочитать за двадцать шагов:
ОПАСНО!
НЕ ВХОДИТЬ!
ДВЕРЬ К СМЕРТИ!
Я пробормотал что-то вроде замечания: не слишком любезное, мол, приветств
ие. Вулф же, бросив мимолетный взгляд на плакат, спросил:
Ч Цианистый газ?
Красицкий приподнял плакат, вставил ключ в замочную скважину и сообщил:

Ч Цифаген. Сейчас все олл-райт, вентиляция работала несколько часов. Над
пись, конечно, излишне поэтична, но она была здесь, когда я пришел на работ
у. Полагаю, что ее сочинила и написала сама миссис Дитмайк.
Когда мы вошли внутрь, я принюхался. У Вулфа в теплице Теодор тоже использ
овал цифаген для окуривания растений, поэтому я знал, что в больших конце
нтрациях он может быть опасен для жизни. Но здесь мой нос уловил лишь слаб
ый запах, поэтому я спокойно продолжал вдыхать воздух оранжереи.
1 2 3 4