– Какой бомбардировщик, Марк? - удивленно хлопая глазами, спросила толстушка-жена.- Ты разве не на подводной лодке? А про Нью-Йорк я тоже ничего не знаю!
Бакен вытаращил глаза:
– Это военная тайна! Ардон махнул рукой.
– Ты их больше слушай! Просто шутка такая…
На служебной «Вольво» без водителя прикатил Игореша Катранов с женой - все такой же красавец-мужчина, поседевший Бельмондо, глаза хищной рыси. Жена его явно другой породы - травоядное что-то, мясо-молочное… Но Игореша галантен с ней точно так же, как был галантен с лучшими красавицами своей молодости,- и, кстати, единственный из присутствующих мужчин, кто догадался подвинуть даме стул, усаживая за столик.
– Ракет-привет, Бакен!
– Самара! Ты?!!
Генка Шмаров, чемпион «Кубинки» по вольной борьбе, о котором ходил шепоток, что погиб-де в Туркменистане, то ли на спецоперации, то ли по пьяни в каких-то разборках… конопля, мак… что-то грязное,- вот он, стоит на пороге, жив-здоров, усмехается!… Да и вымахал вдобавок чуть не под потолок!
Серега Семаго, Сёмга, располневший, но важный, несмотря что майор! Очень важный! Костюм шикарный, дымчатые очки суперфирменные, хороший галстук… Властные манеры, взгляд сверху вниз, хотя ростом-то он не вышел… Не майор, а генерал-майор! Сразу видно: привык рулить, командовать… Но это на гражданке. А здесь майор, он и есть майор. И жена Варя на генеральшу не похожа: ни одежды дорогой, ни украшений, ни печати высокой самооценки на лице, да и лицо особенно не ухожено. Как раз так жена майора и выглядит!
Увидев комвзвода, Сёмга подтянулся, была бы сигарета - выбросил бы. Но только на миг, потом барственно протянул руку:
– Приветствую, Валентин, рад видеть!
Глаза красные, щеки и нос в синеватых прожилках - видно, бухает Сёмга втихую…
А вот Мигунов, тезка его и дружок закадычный,- просто иллюстрация из глянцевого журнала: преуспеваюший мужик в расцвете лет, римлянин, патриций, атлет, и жена ему под стать, на актрису эту похожа, с Высоцким которая… Марина Влади. Красивая пара, ничего не скажешь.
– Сашка, зараза, здоров!!
– Лешка! Чья сегодня очередь на «тумбочке» стоять, а?!
– Рядовой Котельников, смир-р-рна!
– Я те сейчас покажу «рядовой»… Я уже пять лет полковник!…
– А я - десять!
Последним явился сухонький, желтенький, словно осенний кленовый листок, старичок с огромной волосатой бородавкой на подбородке, прошелестел на входе:
– Это здесь «кубинцы» гуляют?
Охранник не понял и хотел было направить дедушку в «Гавана Клаб» на шоссе Энтузиастов, но Бакен вдруг увидел, узнал и громко провозгласил:
– Нашему педагогу, Ивану Семеновичу - виват!
– Виват, виват! - довольно вяло отозвались «кубинцы».
Это и в самом деле был доцент Носков, единственный вольнонаемный преподаватель на кафедре истории КПСС, но сильно постаревший, будто это он дежурил неделями в подземных КП рядом с ядерными монстрами, и у него не выслуга, а жизнь шла с коэффициентом «год - за два». Вид у него был изрядно траченный: выношенный, лоснящийся на локтях и коленях костюм, мятые брюки, сворачивающийся в трубочку галстук и стоптанные туфли, нелепый рыжий портфель, потертый до неприличия…
Когда-то он носил толстые свитера и гавайки «под Хемингуэя». Въедливый, заводной, по-мальчишески беспощадный, он мог два часа кряду спорить со студентами о… ну хотя бы об истинной роли немецких троцкистов в подготовке военного переворота в СССР в конце 30-х или о раскулачивании времен коллективизации, он организовал дискуссионный кружок, кричал с пеной у рта: «Говорите, что думаете! Честно и откровенно! Вы взрослые люди и должны широко мыслить!» С ним было интересно, но потом у курсантов появились нехорошие подозрения: самые активные участники кружка хотя и получали «автоматом» экзамены и зачеты, но одновременно с ними происходили какие-то неприятности - одному степень секретного допуска снизят, другой по спецдисциплине неожиданно засыплется, у третьего вдруг неправильности в личном деле отыщутся… Хотя, может быть, это были обычные совпадения.
К семи часам наздоровались, наорались, наузнавались, нахлопались по плечам - расселись. После краткого периода брожения выкристаллизовались те же старые компании и группировки, что и в годы учебы: «лирик» Дуба оказался за одним столиком с Лехой Гришиным и Пашкой Клеверовым, такими же, как и он, искателями чего-то среди звезд, Генка Самара по старой дружбе подсел к Зубатовым, вызвав, похоже, приступ ревности у «молодожена» Васьки. Но кое-где бывшие курсанты расселись по ранжиру: вон, там за столиком одни полковники, которые в молодые годы едва здоровались друг с другом, зато сейчас болтают без умолку, нашли какие-то точки соприкосновения… а здесь - одни неудачники-майоры, тоже не друзья и не товарищи, скорее «интернационал» своего рода…
Валька Рыбаченко, недолго думая, присоединился к троице Мигунов-Катранов-Семаго. Эти, по крайней мере, не строят из себя невесть что, все та же «шобла-вобла», что и тридцать лет назад, только Пашки Дрозда не хватает. Семаго хлопнул для разгона фужер водки и по старой памяти вызвал Катрана на «рукопашную», армрестлинг то бишь, - сидят друг напротив друга за столиком, сцепились лапами, красные, пыхтят. Жены Катранова и Мигунова шумно болеют, смеются, а Варя Семаго смотрит грустно и молчит, будто не игра тут происходит, а серьезная схватка.
– А я слышала - они развелись,- шепчет Ирон Светлане.
– Да я тоже слышала… Но вот видишь…
В первом раунде Сёмга попал рукавом в паштет и сейчас, явно проигрывая, корчит страшные рожи и просит подставить ему следующее блюдо.
– Не повезло тебе, Варюша, придется пиджак в химчистку нести!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17