Оставив девочек за бессмысленным занятием, которое, похоже, им пока не надоело, я оторвал свои ноги и направился за объяснениями.
– Как ты здесь оказалась? – не принимая во внимание скромный словесный запас Тимошки, поинтересовался я.
Чертяжка, ковыряясь в пакете с чипсами, оторвалась от очередного ток-шоу и, переведя на меня взгляд своих черных глаз, радужная оболочка которых сливалась со зрачками, коротко ответила:
– Там, – махнув руками в сторону лоджии. – Быстро.
Оставив ее наблюдать за очередным семейным скандалом, созданным фантазией сценаристов программы, я отодвинул занавеску и убедился, что и дверь, и фрамуги застекленной лоджии оказались открытыми. Действительно, что может быть проще для существа, обладающего возможностью мгновенно перемещаться по прямой, невзирая на силу тяжести, как вылезти в форточку, упереть свой взгляд в открытое наружу оконное окно лоджии, а затем спрыгнуть внутрь. Я выглянул из окна лоджии вниз, на газон, который все-таки возник на месте огорода с картошкой, разбитого летом бандой бабы Зои, вопреки проектам художников по ландшафту.
И ужаснулся. Учитывая ускорение свободного падения в десять метров в секунду, время полета с тринадцатого этажа составило бы не более трех секунд, в течение которых взрослый человек может осознать, что это последние мгновения его жизни. Оставалось надеяться, что психика Тимошки, по всем параметрам отличная от человеческой, не пострадала. И эта теория подтверждалась удовлетворенным хрустом, доносящимся из комнаты. Мое душевное состояние тем не менее продолжало находиться под угрозой, поэтому я, старательно отгоняя зрелище чертяжки, вмятой в привезенный чернозем газона вышел с балкона, подошел к Тимошке, обхватил ее талию, несмотря на вялое сопротивление не ожидающей экзекуции представительницы нечисти черной тяжелой коммуникативности, и от души наподдал ей по попе.
Наверное, сей воспитательный процесс действенен только в отношении человеческих детенышей, так как после окончания процедуры чертяжка посмотрела на меня, обернулась, соображая, чем привлекла меня именно эта область ее тела, но, так и не найдя ответа, уставилась на меня. Я же ожидал какой-нибудь реакции в виде нескрываемой обиды, крика и даже слез, но только не полного непонимания. Я сел на диван и, поставив локти на колени, закрыл ладонями лицо, ужасаясь картинам Тимошкиной гибели, которые без устали рисовало мое воображение.
– Чего? Ты? – раздался рядом со мной голос чертяжки, за последнее время ощутимо продвинувшейся в плане речевого общения, и маленькая ладошка успокаивающе погладила меня по голове.
Оторвав руки, я уставился на Тимошку и произнес фразу, часто используемую в ситуациях, когда чьи-нибудь подопечные по глупости рисковали своей жизнью (собственно, сейчас я разделял их участь):
– Никогда. Так. Не. Делай.
– Не делай, – повторила «скалолазка моя» и уточнила: – Как?
– Снаружи. Не надо, – автоматически перейдя на чертяжкину манеру говорить, ответил я, понимая при этом, что не очень отличаюсь от героя Миронова в той же «Бриллиантовой руке», который для полного взаимопонимания с контрабандистами добавил в свою речь акцент, произнося фразу «чьорт побьери».
– Там нельзя? – спросила Тимошка, махнув ручонкой за окно и сострадательно заглядывая мне в глаза.
И пока я ожидал следующий вопрос (он обязательно должен был быть озвучен словом «почему»), она обрадовала меня обещанием, в искренности которого в отличие от данных обычными детьми я не сомневался:
– Не буду.
– А Галя где? – спросил я, невзирая на то, что моя собеседница все свободное время отводит уничтожению высококалорийных продуктов, а вовсе не изучению русского языка.
– Ушла, – внятно произнесла чертяжка, наморщила лобик, просияла и радостно уточнила причину ее отлучки: – Шоф.
– Шов?
– Шоф, – подтвердила моя мохнатая собеседница и, поднеся ладонь к уху, проимитировала движения при телефонном разговоре.
Ясно, позвонил Евгений Алексеевич, озадаченный отсутствием любимой секретарши в приемной своего кабинета, и заставил ее выйти на работу. В том, что его интересовали только Галины профессиональные качества, сомневаться не приходилось. Безусловно, ему было приятно, что по первому его требованию Галочка, изящно присев, составит на директорский стол с подноса его любимую чашку (сервизом с позолотой он пользовался лишь в случае приема гостей), наполненную черным кофе, сваренным из зерен, выращенных на высокогорных плато Эфиопии, но при этом значительно подпорченного тремя ложками сахара.
Будучи до невозможности примерным семьянином, в очаровательной девушке наш директор видел лишь совершенное творение природы, а не объект нескромных мужских желаний. Среди сотрудников фирмы даже ходила байка, как он и его приятели по бизнесу, заключив взаимовыгодную сделку, решили отметить это событие в сауне. Неизвестно, откуда просочилась информация, но через пару дней все служащие поголовно обсуждали поведение директора, который даже и не подозревал о коварном плане друзей: те, зная его отношение ко всяким нехорошим излишествам, тем не менее решили украсить свой праздник наличием нескольких прекрасных, но при этом покладистых дев.
Надо заметить, что в отличие от нашего начальника остальные не являлись истинными фанатами жара, поэтому, довольно быстро устав вздрагивать от прикосновения раскаленного металла тяжелых золотых цепочек к своей коже при каждом неосторожном движении, покинули парилку, оставив приятеля в одиночестве. И когда шеф, обливаясь потом, в самом благодушном настроении выбежал, чтобы немедленно прыгнуть в прохладный бассейн, он, к своему ужасу, обнаружил, что в нем уже весело плещутся симпатичные обнаженные «рыбки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98