Показалась пристань.
Молча прошли к последнему пирсу. Они опоздали. Судно «Аю-Даг» пришло ночью, его уже успели загрузить людьми. На палубе было черно от народа, громоздились узлы, баулы, какие-то ящики.
Командир дивизиона полковник Никифоров спешился и скомандовал:
– Распрягай! Лошадей оставляем здесь. Орудия испортить!
Молча сняли с орудий прицелы и замки, прицелы разбили, замки выбросили в море, чтобы красные не могли воспользоваться брошенными пушками.
– Расседлайте и разнуздайте!. Кто может – пристрелите. Но седла возьмите с собой, они нам пригодятся.
Этот приказ артиллеристы выполнили с сердечной мукой. Ездовые, вчерашние крестьяне, со слезами на глазах прощались с упряжными лошадьми. Борис обнял за шею игреневого Ахилла, тот скосил выразительный карий глаз и горестно заржал.
Борис расседлал его и подвел к калитке заброшенного сада. Там пробивалась зеленая травка и был бассейн с водой.
– Оставайся, дружище, отдохни от походов! Уж тебе-то красные ничего не сделают!
Ахилл упирался и не хотел оставаться, Борис обнял его за шею и поцеловал в теплую морду, чувствуя, что слезы набегают на глаза. Он терял верного товарища, который не раз выносил его из боя, спасая жизнь.
С седлами на плечах прошли по пристани к пароходу. На сходнях стоял матрос с ружьем, а возле две подводы, заполненные ранеными. Лошадь первой подводы держала под уздцы высокая женщина в белой косынке с красным крестом и накинутом коротком полушубке.
– Вы должны взять раненых, – монотонно повторяла сестра, – их нельзя оставлять красным на верную смерть.
– Отойди! – крикнул матрос и вскинул винтовку.
Капитан корабля взял в руки рупор и крикнул в сторону берега:
– Я больше не могу никого взять! Нет места!
– Господа артиллеристы! – повернулась к ним сестра, и Борис понял, отчего у нее такой монотонный голос – она еле держалась на ногах от переутомления. – Господа, сделайте что-нибудь! Нельзя же бросить здесь, на пристани, беспомощных раненых!
Полковник Никифоров сложил руки рупором и крикнул капитану парохода голосом, которым перекрывал в бою артиллерийскую канонаду:
– У меня шестьдесят артиллеристов и десять раненых! Вы их всех возьмете, даже если места нет!
– Невозможно! Судно перевернется!
– Вы нас возьмете! – повторил полковник решительно. – Если мест нет, сейчас они появятся. Штабс-капитан Алымов!
Алымов снял со спины свой карабин и шагнул в сторону. Тотчас артиллеристы его батареи подняли свои карабины и встали вокруг Алымова. Вместе они представляли внушительную силу.
– Даю три минуты на размышление! Потом будем стрелять! – с холодной яростью выкрикнул Никифоров. – У вас на пароходе всякая тыловая сволочь, из-за которой мы проиграли войну, вы их увозите, а солдат, которые проливали свою кровь, оставляете на верную смерть!
Прошла минута, и капитан прокричал:
– Людей возьмем, только без багажа. И подождите немного. – Он направил рупор в сторону палубы и рявкнул:
– Всем выбросить багаж в море! Передавать осторожно, а то перевернемся! И никакой паники!
Поднялся крик, ошалевшие штатские цеплялись за свои пожитки, не понимая, что могут потерять жизнь. Капитан, которому все надоело, крикнул, что в нарушителей приказа будет стрелять.
Вот завизжал кто-то в пенсне, истерично крича, что не имеют права отбирать вещи. Растрепанная дама с безумными глазами вцепилась матросу в лицо, тот охнул. Толпа волной качнулась в сторону, пароход накренился, тот, в пенсне, вдруг выхватил револьвер, крича уже вовсе что-то несуразное… Но грянул выстрел, это капитан выполнил свою угрозу. Штатский в пенсне кулем рухнул на палубу.
Толпа застыла в молчании.
– Я же предупреждал – без паники! – рыкнул капитан.
Молча протиснулись сквозь толпу два матроса и выбросили труп в море. Затем процесс выбрасывания узлов и чемоданов пошел как по маслу. Люди на палубе передвигались в общем трансе.
– Выбросить седла, но оставить карабины! – распорядился на пирсе Никифоров. – Сначала передаем раненых!
Беспомощных людей переносили по сходням и передавали на руки матросам, а потом они плыли над палубой, поддерживаемые толпой. Борис прикоснулся к руке медсестры и заглянул в бездонные от усталости глаза, обведенные черными кругами.
– Позвольте, я помогу вам перебраться на пароход.
– Нет-нет, – встрепенулась она. – Я должна вернуться! Там остались еще люди! Мое место рядом с ними!
Борис переглянулся с Алымовым. Они поняли друг друга без слов: погрузка будет идти долго, за это время они успеют обернуться еще раз до лазарета и обратно. Борис подхватил на руки медсестру и понес ее по сходням.
– Мы съездим туда сами и вернемся, – прошептал он, прижимая к груди легкое, почти невесомое тело, – я вам обещаю… Со стороны Туапсе застрекотал внезапно пулемет.
– Красные! Отрезали дорогу по суше! – пронеслось по толпе.
– Мы успеем! – выдохнул Борис и передал сестру в руки матросу с парохода.
На бегу обернувшись, он заметил, как она сотворила в воздухе крест. Алымов уже сидел на подводе. Борис хлестнул лошадей и погнал их обратно к лазарету.

Глава 2

Еще издали увидев здание лазарета, Борис понял, что они возвратились напрасно: лазарет был пуст. Никого не было на крыльце, никто не выглядывал в окна. Видимо, какая-то войсковая часть сжалилась над ранеными и взяла их с собой. Подъехав ближе и убедившись, что никого не осталось, Борис развернул лошадей и погнал их обратно к порту, чтобы не прозевать отправку.
Не успела телега отъехать от лазарета, как по улице хлестнула пулеметная очередь. Борис привстал и крикнул, подгоняя лошадей, но пулемет шпарил, не переставая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10