Она говорит, что в ее жизни их было слишком много.
— Понимаю. Даже когда уверен, что тот, кто уезжает, вернется, это все равно грустно.
— Да. К тому же, как я подозреваю, те, с кем приходилось прощаться моей матери, редко возвращались… — Элен прерывисто вздохнула и печально улыбнулась, глядя на Эйнсли. — Такой прекрасной пленницы у нас никогда не было!
— Мне тоже повезло. Вы вели себя как самые гостеприимные и радушные хозяева, а не тюремщики, — заметила Эйнсли, тоже пытаясь улыбнуться.
— Я хотела бы попросить тебя кое о чем…
Элен умолкла, в нерешительности покусывая нижнюю губу. Эйнсли решила подбодрить девушку:
— Смелее! Я сделаю все, о чем ты попросишь.
— Мне не хотелось бы обижать тебя, — несмело начала Элен, робко касаясь руки Эйнсли. — Дело в том, что я слышала много нелестного о твоем отце…
— И теперь боишься, что все может обернуться совсем не так, как планировалось, — докончила за подругу Эйнсли и потрепала ее по вспыхнувшей румянцем щеке. — Не бойся, я не обиделась. Я знаю, что говорят о моем отце. К сожалению, почти все это — правда.
— Ты обещаешь мне позаботиться о Гейбле и его людях? — Элен бросила взгляд на внутренний двор замка, где собирались всадники. — Там много моих родственников. Если их ожидает ловушка или предательство…
— То ты можешь их потерять. Я позабочусь о них, Элен. Я знаю, на какие уловки способен мой отец, и собираюсь расстроить его кровожадные замыслы, насколько это будет в моих силах. Кое-кто счел бы это предательством с моей стороны, но поскольку отец заключил договор, будет только справедливо, если хотя бы один из Макнейрнов не станет его нарушать.
— Спасибо тебе! Теперь у меня спокойно на душе. И мама будет рада… Счастливого пути, Эйнсли Макнейрн! — прошептала Элен, целуя подругу в щеку и собираясь уйти.
Эйнсли тоже нежно поцеловала девушку на прощание и долго смотрела ей вслед, пока Элен не скрылась в замке. Как ей будет не хватать доброты, дружелюбия и достоинства обитателей Бельфлера! Какая душевная атмосфера царит в этом замке! Здесь она чувствовала себя в полной безопасности. По сравнению с Бельфлером Кенгарвей — унылое, безрадостное и опасное место, где в любую минуту можно ожидать какого-нибудь подвоха. Так что не только Гейбл является причиной того, что ей не хочется возвращаться домой…
Эйнсли выпрямилась, увидев Гейбла, который направлялся к ней, ведя лошадей в поводу. Стараясь смягчить боль, терзавшую ее сердце, Эйнсли постоянно напоминала себе, что благодаря ей клан Макнейрнов, возможно, обретет наконец долгожданный мир. Хотя она мало верила в добропорядочность своего отца и не сомневалась, что очень скоро договор будет нарушен, девушке не хотелось, чтобы Кенгарвей упустил шанс на мирную жизнь только из-за того, что ей не хочется расставаться с любимым. Конечно, это было слабое утешение, и все же оно помогло Эйнсли встретить Гейбла спокойно и даже с улыбкой. Он протянул ей руку и помог взобраться в седло позади себя.
— Ты собираешься ехать на Малкольме? — спросила Эйнсли, поглаживая крутые бока коня.
— Да, — коротко ответил Гейбл, выезжая из стен Бельфлера во главе своего отряда. — Мне следовало бы попросить у тебя прощения за то, что я забрал твоего коня, но, похоже, я и так извиняюсь каждые полчаса… Обещаю, что буду хорошо с ним обращаться!
— Я знаю. У тебя Малкольму будет лучше. Вряд ли мне самой теперь понадобится лошадь, значит, Малкольма все равно забрал бы отец или кто-нибудь из его людей. А уж они не в пример тебе не стали бы с ним церемониться! Ты нарочно хочешь показать моему отцу, что оставляешь у себя этого коня? Он ведь только о нем и беспокоился, когда вел с тобой переговоры…
— Да. До сих пор мы не говорили с ним о цене, и сегодня я собираюсь назначить такую, на которую он ни за что не согласится.
— Он рассердится. Да что там рассердится — придет в ярость!
Эйнсли охватило беспокойство. Она потерлась щекой о мягкий плащ Гейбла и тихо добавила:
— Когда он в ярости, трудно даже предположить, что он может выкинуть…
— За твоего отца вообще нельзя ручаться. — Гейбл успокаивающе похлопал Эйнсли по руке. — Не тревожься! И я, и мои люди готовы к самому наихудшему.
Оставалось надеяться, что это не пустая бравада. Эйнсли промолчала. Она предупредила Гейбла о том, насколько коварен ее отец, а прислушиваться или нет к совету — это его дело. Так что оставалось только молиться, что какую бы подлость ни замыслил Дугган Макнейрн, она не будет представлять непосредственной угрозы для жизни Гейбла и его людей. Обхватив рыцаря за талию, Эйнсли закрыла глаза. После бурной ночи, проведенной в любовных играх, она была утомлена и ей не хотелось продолжать разговор.
Гейбл вздохнул, почувствовав, как Эйнсли тяжело привалилась к его спине. Он тоже ощущал усталость, но обстоятельства требовали, чтобы он был начеку, а мысли рыцаря были в таком беспорядке, что о сне в любом случае не могло быть и речи. Он вспомнил, как сегодня утром разбудил Эйнсли, осознавая, что это была их последняя ночь. Никогда в жизни у него не было так тяжело на сердце. Когда девушка проснулась, Гейбл тут же сбежал из ее спальни как трус. Он боялся, что еще минута — и неизвестно, что он скажет и как поступит.
Больше всего раздражало и сердило Гейбла совсем другое — то, что у него не было уверенности, что после встречи с Дугганом Макнейрном у реки все кончится. Этот человек вполне мог заявить, что его не устраивают условия договора, или — что еще хуже — пойти на какую-нибудь хитрость, тем самым подставив под удар жизнь дочери. Если бы Гейбл был убежден, что, отдавая Эйнсли, он действительно добьется мира с ее отцом и тем самым удовлетворит короля, ему было бы легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103