Здесь она немного успокоилась, потому что лампы под потолком сонно гудели, заливая вестибюль ярким голубоватым светом, и тело сторожа, конечно же, вовсе и не думало разгуливать по зданию, а лежало, как и полагается мертвому телу, там, где Ольга Дмитриевна видела его в последний раз.Она бросилась к столику с телефоном и только теперь заметила, что телефонному аппарату досталось ничуть не меньше, чем голове несчастного сторожа. Куски красной пластмассы, из которой был изготовлен корпус, валялись по всему столу и по полу вперемежку с какими-то проводами и железками, сломанная пополам трубка с отскочившим наушником лежала под дверью медкабинета, как мертвая крыса с перебитым хребтом, розетка была с корнем выдрана из стены. Кусая губы, Ольга Дмитриевна бросилась бежать по коридору к кабинету директора, но на полпути вспомнила, что тот заперт. Ближайший телефон располагался в ее кабинете на втором этаже, и она побежала к лестнице. Ее каблуки выбивали паническую дробь, зубы стучали, и, добежав наконец до своего кабинета, она не сразу попала ключом в замочную скважину.Когда все нужные звонки были сделаны, она положила трубку, не сразу попав ею на рычаги, и подошла к окну. На подоконнике стояла пыльная герань в щербатом глиняном горшке. Запах у герани тоже был какой-то пыльный, удушливый, и Ольга Дмитриевна раздраженно отодвинула горшок в сторону, едва не уронив его на пол.На серых плитах школьного двора густела толпа. Ученики, узнав об отмене занятий, конечно же ликовали, но расходиться не спешили: с одной стороны, им было любопытно, а с другой – ну кто же упустит случай немного помучить молоденькую учительницу, работающую в школе чуть больше месяца? Несчастная Елена Сергеевна с трудом сдерживала напор оживленно жестикулирующих старшеклассников, которые делали вид, что им просто необходимо попасть в школу. Жить они, видите ли, не могут без родного учебного заведения… Физрук Антонов, эта долговязая медуза, индифферентно покуривал в сторонке, но в конце концов сжалился над девчонкой и наискосок ввинтился в толпу, одергивая, расталкивая и совершая повелительные жесты длинными руками.Толпа перед крыльцом стала понемногу рассасываться, потом начали по одному и парами подходить учителя, с ходу занимая оборону, хотя и они сгорали от любопытства.Ольга Дмитриевна остро позавидовала коллегам: лично она никакого любопытства не испытывала.Потом во дворе, протискиваясь через редеющую толпу школяров, появился канареечно-желтый «жигуленок» директора, и Ольга Дмитриевна, вздохнув, покинула свой наблюдательный пост. Нужно было спускаться вниз и открывать дверь, а для этого, как ни крути, придется снова пройти мимо раздевалки и торчащего из-за деревянной панели коричневого офицерского ботинка.Идя по пустому гулкому коридору к лестнице, она заметила то, чего не увидела впопыхах, когда бежала к кабинету. Дверь школьного музея была распахнута настежь, косяк в районе замка разворочен (наверняка той самой фомкой, которой убили сторожа), на полу валялись острые щепки, неприятно белевшие на фоне темной половой краски. На внутренней стороне двери Валдаева разглядела знакомый рисунок: черную пентаграмму, заключенную в окружность. В музей она заглядывать не стала: на сегодня зрелищ ей было предостаточно.Милиция прибыла через двадцать минут, почти сразу же после «скорой помощи». К этому времени во дворе почти не осталось учеников. Вокруг крыльца кучковались недоумевающие педагоги, реакция которых на происшествие мало чем отличалась от реакции их подопечных: удивление, любопытство, легкое беспокойство и, конечно же, тщательно скрываемая радость по поводу отмены занятий. Тарахтящий сине-белый «уазик» в сопровождении микроавтобуса с экспертами въехал во двор и остановился в сторонке, угодив передним колесом прямо в клумбу с георгинами. Мордатый сержант со сдвинутой на живот расстегнутой кобурой прочно утвердился у дверей, широко раздвинул ноги в высоких ботинках и стал со скучающим видом смотреть поверх голов. Оперативники и эксперты в сопровождении еще двоих сержантов вошли вовнутрь, и дверь за ними закрылась.Через пару минут дверь снова распахнулась, и на крыльцо вышла бригада «скорой помощи» в полном составе. Не отвечая на расспросы любопытных учителей и нескольких неизвестно когда и как успевших затесаться в толпу старушек из соседних домов, они протолкались к своей машине, но не уехали, а расположились на перекур с таким видом, словно вознамерились простоять здесь до самого вечера. Через некоторое время к ним начали по одному прибиваться учителя-мужчины: подходили, просили прикурить и приступали к осторожным расспросам. Впрочем, все, чего им удалось добиться, сводилось к одной-единственной фразе, которую лениво обронил толстый неряшливый санитар. «Не наш клиент», – равнодушно сказал этот брат милосердия и, отвернувшись, длинно сплюнул в клумбу.Потом на крыльцо вышел невзрачный человек в штатском и негромко осведомился, здесь ли учитель истории Михаил Александрович Перельман. Учитель Перельман оказался здесь. Это был молодой человек не старше тридцати лет с довольно приятной и даже где-то мужественной внешностью, которую немного портили сильные очки в толстой роговой оправе. Он с отсутствующим видом стоял в сторонке, полускрытый ветвями плакучей ивы, и курил вонючую отечественную сигарету, гадливо морщась при каждой затяжке, словно его силой заставляли глотать отраву. Его бледное лицо сегодня казалось сильноосунувшимся, а мысли явно витали где-то далеко отсюда. Когда его окликнули, он заметно вздрогнул и после секундного колебания двинулся к крыльцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17